зигзагами молний, роняла в тайгу одинокие капли. Мы шли быстрым шагом. Куда быстрее чем по пути к шаманскому могильнику.

Тоха свое обещание держал.

— По порядку, так по порядку, — говорил он. — Тогда и начнем с понедельника.

Я заметил, что парень время от времени оглаживает карман с пузырьком, словно боится потерять находку.

— Знаешь, карта твоего деда оказалась весьма примерной. — Антон усмехнулся, — плюс-минус километр. На поиски этой поляны мы угробили добрых полтора дня. Нашли по чистой случайности и совсем не там, где стоял крестик. Но все-таки нашли.

Он прошел вдоль поваленного дерева, перелез через ствол в самом низком месте, подождал, пока переберутся остальные, пока я подам руку Наташе. После продолжил.

— Сначала пришлось все очистить от кустарника, от сухих веток, от камней. Там такие дебри были. На это ушел еще почти день. К раскопкам смогли приступить только в среду после обеда. И то случился скандал.

Он вздохнул, замолчал. Обогнул заросли чего-то колючего, повернулся ко мне.

— Эта экспедиция вообще с самого начала не задалась. Все постоянно ругались.

— Не все, — возмутилась Наташа. — Я не ругалась, Зиночка тоже.

Глава 8

— Хорошо, — согласился Тоха, — не все. Сначала Юрка всех достал, перессорился с Генкой и со мной. Потом вроде бы притих. Но в среду…

Его перебил Коля:

— В среду Гена поступил разумно, он запретил разбирать пирамиду на могиле. Сказал, что это культурное наследие и историческая ценность. Ты же видел, как они уложены?

— То же мне, разумно, — буркнула Наташа. — А как попасть внутрь, скажите на милость? Там же эти камни кругом! И ты тоже, — она уставилась на меня с упреком, — предатель. Поддержал не меня, а Генку.

— Тоже? — Это подразумевало, что не я один. — А кто еще?

— Мы решили голосовать. — пояснила девушка. — За разбор этой рухляди были я, Юра, Зина и Эдик. Против все остальные. Правда, потом Гена надавил на сестру, она сдалась, а следом за ней переметнулся и Эдик. Он вообще все делает, как она захочет.

— И вы с Юркой остались вдвоем?

Наташа сощурила глаза, неожиданно сделалась раздраженной:

— Нет, вдесятером!

— Не злись, — сказал я, — это глупо.

И понял, что сейчас начнется скандал. Наташа моментально возмутилась:

— Вот тоже мне нашелся умник хренов! Сначала, припер эту гадскую карту, потом наобещал с три короба, притащил нас сюда. А здесь вдруг решил, что трогать ничего нельзя. Ибо, видите ли, это все — историческая ценность. Так объясни мне неразумной, какого лешего мы сюда вообще приперлись? Нафига все это было затевать? Отдал бы карту в музей и все! Пусть бы сами топали сюда и берегли свои реликвии. Так нет!

Последнюю фразу она почти проорала. Небо было с ней солидарно. Сверху над нами бабахнуло молнией. Землю накрыло звуковой волной. От неожиданности я аж присел, заложило уши, в носу появился запах озона.

— Твою же мать! — воскликнул Тоха. — Во влипли!

— Ой! — Наташка сразу присмирела, забыла про ссору, прижалась ко мне, как ребенок, вцепившись обеими руками в локоть. Прошептала: — Миш, ну его, этот клад вместе с шаманами. Пропади они пропадом. Пойдем отсюда, пойдем. А то страшно.

— Пойдем, — согласился я.

И в первый раз за все это время обнял ее за плечи. Обнял и подумал, какая же она все-таки на самом деле эта Михина любовь? Шумная вредина и скандалистка или тихая милая девочка?

Наташа смотрела на меня несчастным взглядом и просительно улыбалась. В глазах у нее стояли слезы.

А я вдруг вспомнил, где учится это хрупкое создание и вопрос с характером отпал едва появившись. Лицедеи редко бывают собой. Всю жизнь играют роли. Жалось и нежность куда-то улетучились.

— Ты на каком курсе? — вырвалось у меня.

— На третьем, — ответила она, не раздумывая.

Впрочем, тут же удивилась:

— Зачем тебе это? Нашел тоже время о такой ерунде спрашивать! Лучше побежали.

Она отцепилась от моей руки и припустила со всех ног. До нас донеслось задорное:

— Кто последний, тот дурак! — Наташа довольно расхохоталась.

Я только усмехнулся — вот тебе и несчастная нимфа. Артистка, притворщица.

— Что-о-о-о-о? — Взревел Тоха. — Ну держись, я тебе покажу, кто тут дурак!

Это вопль послужил сигналом остальным.

* * *

Наташа неслась легко, почти не касаясь земли. Мне казалось, что она вот-вот расправит крылья и воспарит над землей. Я за ней категорически не поспевал.

Рядом почти бесшумно скользил Санжай. Сзади неожиданно громко топал Тоха. Топал и пыхтел мне в затылок, как паровоз. Весь свой задор он довольно быстро растерял по пути.

Мне бег давался без труда. Михино тело, на первый взгляд совсем непривычное к физкультуре, неожиданно оказалось пусть небыстрым, зато выносливым. Даже подумалось, если привести его в порядок, потаскать железо, подкачать, то месяцев через шесть будет оно хоть куда. Не Шварценеггер, конечно, но тоже вполне себе. Только спринтером стать мне не светило точно.

Дождь потихоньку набирал обороты. Был еще слабенький, но уже не робкий. В вышине, в кронах поднялся ветер. Он рвал листву, ломал ветви, бросал за шиворот мокрый мусор. Выл, бесновался, как живой, и угасал, опускаясь к земле. Деревья гнулись, скрипели, стонали. Мне стало страшно. Захотелось выбраться из этих мест, оказаться под открытым небом или спрятаться куда-нибудь. Жаль, это были несбыточные мечты.

Сверху что-то затрещало, заскрипело. Коля резко выбросил руку вбок, выставил ее, как шлагбаум, приказал:

— Стоять!

Я уткнулся в него, едва не завалился. Сзади в мою спину влетел Тоха, одарил лихим матерком, хотел было что-то спросить, но заткнулся. На тропу прямо нам под ноги свалился сук. Огромный толщиною с ногу. Бухнул о землю, подпрыгнул, шевеля ободранной листвой, и затих.

— Твою дивизию…

Я с Тохой был солидарен. Счастье, что Коля успел среагировать. Если бы такой приземлился на маковку! Да даже на плечо! Бррр…

— Вперед, — сказал Коля. — Шевелите лапками! То ли еще будет.

— Что будет? — Антон не сдержался. — Ты меня пугаешь. Будет еще хуже?

Мог бы и не спрашивать — природа ответила сама. Жахнул ливень. Нет, не так — ЛИВЕНЬ! Резкий, холодный. Вдарил так, словно небесах прорвало трубу. Словно с невидимого утеса пустили на землю водопад.

Тоха охнул, выпалил:

— Ё-моё! Вот это дождина. Ниагара отдыхает.

Я моментально промок от ушей до хвоста. В кедах жалобно захлюпало. Утоптанная тропа в один миг превратилась в болото. Под ногами неслись мутные потоки. На ресницах повисли капли. Струи были такими густыми, хоть подставляй стакан. Казалось, еще немного и всю реальность нафиг смоет. А нас смоет вместе с ней к едрене Фене. Не будет никакой тайги, никаких людишек. Останутся дождь,