В других губерниях, как в Барнаульской, Курской, Саратовской (материал отдела охраны детства НКП), буквально нечем обмотать, нет никаких лохмотьев, и дети бегают босые, отмораживая и ознобляя руки и ноги. От ознобления тело ребенка покрывается язвами. К этому надо прибавить еще, что всюду дети страдают чесоткой, и тело ребенка — сплошная язва, сплошные струпья, сплошь усеянные вшами. Ребенок гниет и разлагается заживо. Ночью, когда зуд становится нестерпимым, когда боль достигает пределов, ребенок кричит и стонет от ужаса и боли. В Пензе, например, в коллекторе мальчик шести лет сошел с ума оттого, что его заела вошь. Сначала он ловил и ку-сал ее, ел; потом в его больном воображении вошь достигла таких чудовищных размеров, что он не мог с ней бороться и целые дни кричал и бился в судорогах. Холод в детских домах кошмарный; детские комнаты нигде в Симбирской, Саратовской, Пензенской, Донской, Владимирской, на Кубани и других губерниях (материал отдела охраны детства и «Недели ребенка») не отапливаются. По углам целые сугробы снега; освещения нет никакого, нет керосина, нет электрических лампочек, и детей даже 15–16-летних уже в пять часов укладывают спать. И все это ночью под своими грязными вшивыми лохмотьями кричит и стонет, а уже рано утром пробуждается и занимается считанием вшей на своей рубахе и конкурирует в их количестве со своими товарищами. Воздух в детских комнатах ужасный. Уборных нет, и дети все делают здесь же, в комнатах, или даже на кроватях. Дети до такой степени пропитываются этим смрадом, что, когда они случайно попадают на свежий воздух, им делается дурно. Всюду, не только в голодающих губерниях, как Казанской, Владимирской, но и производящих — Тамбовской, Пятигорской, Челябинской (материал ОДО) и других дети буквально голодают, получая пайки ниже всякой голодной нормы; так, например, в Курске получают четверть фунта хлеба, и не ржаного, а из проса или, как в Ярославской губернии, из кострицы (материал «Недели ребенка» СЗД) — суррогат, который отравляет весь организм и который признан абсолютно негодным даже для скота. Овощи если где дети и получают, то гнилые, промерзшие и совершенно негодные к употреблению. И это неудивительно, когда в самом центре и Наркомпроде, где работа идет во всероссийском масштабе, делу детского питания уделено так мало внимания, что здесь существует только стол детского питания, которым ведает один человек. Детская смертность огромная: так, в Курске врачами было заявлено сотрудникам агитвагона по проведению «Недели ребенка», что в распределителе пять человек должны умереть от голодной смерти в ближайшие дни. Заявление врачей из Уфимской губернии от 8 декабря с/г. [сего года] за № 7586 ярко рисует весь ужас детского положения. Из Белоозера, Череповецкой губернии (материал ОДО) поступила просьба отдела распустить детей «по миру», так как нечем кормить. В Аткарске, Саратовской губернии, ответственные работники говорили, что лучше вывести детей из детских домов за город и там их расстрелять, чем так их мучить. Стыдно даже говорить о какой-либо воспитательной работе среди такого ужаса и кошмара. Дети ничего решительно не делают, старшие дети занимаются развратом, играют в карты, курят, пьют «николаевскую»27, девочки 16–17 лет торгуют собой. Но все это меркнет перед тем ужа-сом детской развращенности и полного духовного обнажения, в котором находятся так называемые морально-дефективные дети28. На местах смотрят на этих детей как на настоящих преступников, вредных для общества, с которыми все равно ничего нельзя сделать, и применяют к ним те же меры воздействия, как и к взрослым преступникам. Также сажают их в тюрьму, бьют и гонят. Среди этих детей много сифилитиков: так, в Екатеринодаре на 290 человек детей в доме для морально-дефективных приходится 60 детей-сифилитиков (материал «Недели ребенка»). И эти часто талантливые дети, только с особо повышенной чувствительностью, буквально гибнут, заживо схороненные. И здесь, даже в Москве, в приюте на Подкопаевском, положение этих детей ужасное. Письма детей от 21 ноября 1920 года Тутаева и Смирнова — Подкопаевского приюта (материал СЗД) с достаточной яркостью говорят это: «Ведь мы заброшены, как щенки, которые родятся слепые, ведь мы здесь воровать научимся. Скажите всем ребятам, что кто сюда попадет, то все равно калекой будет на весь век»29.

Свой рассказ об условиях жизни беспризорных детей, которыми она занималась около десяти лет, Калинина завершила недвусмысленными словами: «Нет нужды описывать, в каком состоянии тогда были голодающие дети; об этом и теперь слишком тяжело вспоминать. Этот ужас никогда и нигде не должен повториться»30. Фабрики людей

Столкнувшись с проблемой беспризорных детей, такие политические деятели, как Н. К. Крупская и А. В. Луначарский, стремились использовать гуманный социально-педагогический подход, тогда как другие советские государственные деятели считали более целесообразным исправительное воздействие. В начале 1920-х годов эти два подхода в «борьбе с беспризорностью» сталкивались меж собой, и победила (предсказуемо) линия на принудительное перевоспитание. Ф. Э. Дзержинский, с 1917 года основатель и бессменный руководитель ВЧК, органа безопасности Советского государства, содействовал созданию коммун или колоний, куда отправляли беспризорников и малолетних преступников31. Живя в коммуне, дети учились читать и писать, осваивали ремесло, кроме того, им прививалось уважение к моральным и социальным нормам и законам государства. Фильм Н. Экка «Путевка в жизнь», вышедший в 1931 году, повествует о раннем этапе одной из таких коммун, Болшевской трудовой коммуны ОГПУ № 1, созданной в 1924 году неподалеку от станции Болшево Ярославской железной дороги, примерно в тридцати километрах к северо-востоку от Москвы32. А. С. Макаренко в «Педагогической поэме» описал атмосферу коммун, энтузиазм воспитателей и бунтарство подростков, свой педагогический опыт, где были успехи и неудачи33. Но историю этих колоний нельзя отделять — как это делалось в прошлом — от личных историй, политических взглядов и педагогических концепций их руководителей. Болшевская коммуна была создана в 1924 году на основании приказа за подписью Генриха Ягоды, заместителя председателя ОГПУ (новое название ВЧК). Руководство коммуной было поручено Матвею Самойловичу Погребинскому. Погребинский участвовал в Первой мировой войне, после ранения и лечения в госпитале вступил в Красную армию, затем оказался в рядах ВЧК–ОГПУ–НКВД, до 1928 года был начальником трудовой коммуны. О своей работе в коммуне Погребинский рассказал в книге под названием «Фабрика людей» (1929), сюжет которой лег в основу фильма Николая Экка «Путевка в жизнь». Но 28 марта 1937 года Ягоду, который занимал должность наркома внутренних дел, был главой НКВД и генеральным комиссаром государственной безопасности, арестовали. 15 марта 1938 года Генрих Ягода был расстрелян по приговору, вынесенному на третьем Московском процессе, последнем из показательных процессов Большого тер-рора в СССР. Погребинский — в то время начальник Управления НКВД по Горьковскому краю (области) — покончил