Но все-таки прежде всего Шпаликов был сценаристом, и то, что его сценарии отклонялись, он переживал как большую трагедию. Причиной ее был не только его разлад с властью (не идейный, а из-за его пьянства), а общий ход событий, от него не зависящий.

В годы творческого взлета Шпаликова кинематограф был на подъеме, были высокие профессионалы своего дела. Были замечательные люди, замечательные отношения — так вспоминает Марлен Хуциев о шестидесятых. Сидели на кухнях до рассвета, читали стихи, пили вино… Потом всех как-то разбросало, видеться стали редко. Горько было следить, как менялся Шпаликов. Как менялось его лицо, редели волосы. Как стал он выпивать больше, чем хотелось бы. И отношение к нему изменилось. На похоронах М.Ромма он хотел выступить — ему не дали слова.

Становилась другой и Инна Гулая, что не могло не отразиться на ее актерской судьбе. Сначала была звездность, востребованность, а потом все это постепенно сошло на нет. На кинопробы ее, правда, еще приглашали, но чаще всего этим дело и ограничивалось.

Наталья Фокина пишет в своей книге:

«Еще во время съемок „Когда деревья были большими“ Лева (Лев Кулиджанов. — Л.П.) с Колей Фигуровским, предаваясь мечтам об экранизации „Преступления и наказания“, предполагали, что Соню Мармеладову может играть Инна Гулая. И если бы Лева начал снимать „Преступление и наказание“ немедленно, после окончания „Когда деревья были большими“, то лучшей исполнительницы роли Сони Мармеладовой и представить себе было бы невозможно. Но с тех пор прошло уже довольно много времени — шесть лет. Когда Инну пригласили на фотопробу, Полина Познанская, второй режиссер, сразу же сказала, что выглядит она так, что рядом с Георгием Тараторкиным (утвержденным на роль Раскольникова. — Л.П.) можно принять ее за его мать. Может быть, это было и сильно сказано, но, во всяком случае, с Георгием Тараторкиным ее объединять было нельзя. Наверное, для Инны это был большой удар. После фотопроб ее уже не приглашали».

К чести Шпаликова надо сказать, что, даже когда его стали преследовать неудачи, он не завидовал своим более успешным коллегам, а искренне радовался их творческим победам.

Посмотрев фильм Киры Муратовой «Долгие проводы», он тотчас садится за письмо.

Шпаликов радовался за своих друзей, а самому ему жизнь все меньше и меньше приносила радости.

«Я всегда думаю, что все еще будет. Ничего не будет, это неправда. Где оно, мое большое спокойствие к малым делам, — пишет он в дневнике, — равнодушное и веселое выражение лица? Его нет… Меня пугает равнодушие времени и чужие люди, чем дальше, тем больше чужих, и некому поклониться и не с кем быть. Велика Россия, а позвонить некому. Я понимаю, что это заблуждение, но совершенно искреннее. Я не знаю, зачем жить дальше».

В трудные моменты жизни человек находит опору прежде всего в семье, в своих любимых и близких. Стены родного дома защищают его от бед и жизненных бурь. Недаром говорят: счастлив тот, кто счастлив в семье.

Виктор, герой фильма «Долгая счастливая жизнь», говорит, как бы озвучивая мысли Шпаликова, что это серьезно и очень важно найти человека, с которым можно пройти всю жизнь, и что он такого человека нашел — Лену.

Это — в кино. А в дневнике Шпаликов пишет:

«Бездомные завидуют тем, у кого есть дом, а те завидуют бездомным, потому что им кажется, что проще и веселее не иметь никакого дома, никаких обязанностей ни перед кем, а я не знаю, кому я завидую. Я не завидую простому счастью — идиотская мысль: как будто есть еще и сложное счастье, но мне было тепло сидеть несколько вечеров в счастливом, простом доме, который, наверное, не такой уж безупречно счастливый, но все-таки больше, чем другие, больше, чем мы, — мы ничего не сделали, чтобы жить вместе, держась друг друга… Так не получается, не выходит почти ни у кого.

…Я уже как-то думал, стоя 1 января в отвратительном состоянии рано утром на платформе Яуза, что, может быть, мы зря ищем кого-нибудь, чтобы все время быть рядом, может быть, следует на это плюнуть, потому что жизнь опровергает все самые лучшие душевные союзы, а еще чаще они сами распадаются…»

Давняя подруга Инны, актриса Елена Королева, была убеждена, что встреча этих двух людей, Шпаликова и Гулая, таких необыкновенных, была роковой для них обоих, и прежде всего для Инны. Объединились два непростых человека, абсолютно не приспособленных к семейной жизни. Родилась дочь, что еще больше усложнило их жизнь. Королева рассказывает, что ей подарили фотографию, на которой они были с маленькой Дашей, и у Даши были такие глаза, как будто она предвидела наперед всю трагедию, которая случится с этой семьей.

А вначале было счастье, ведь поженились они по большой любви. Но не бывает счастья на всю жизнь, счастье — вещь переменчивая, оно тоже «склонно к измене».

По стихам и дневниковым записям Шпаликова можно судить, каким искренним, неизменно честным перед собой и временем он был. И он не мог не признаться себе, что брак с Инной Гулая с некоторых пор стал тяготить его.

Он любил Инну. Но то была любовь поэта. А поэт больше, чем женщину, любит свое чувство к ней — оно питает его творчество.

«Я думаю, что Гена, когда влюблялся, — говорит Юлий Файт, — он не конкретно в эту женщину влюблялся, а любил это состояние, это в себе качество, эту жизнь в себе. Он не пошел бы ни за кем, если бы ему надо было чем-то пожертвовать в себе, своим образом жизни, своей поэзией, писательством».