– Переснимите, – велела я, чувствуя, что Жанка что-то скрывает.

И тут Сидорова снова отличилась:

– Мы не можем переснять. Тот мебельщик, как его?.. Горемыкин. Он с собой покончил.

Жанна охнула, Сидорова вылупила глазенки, сообразив, что сказала, а на лицах офис-менеджера Лялечки и верстальщицы Наташи отразился ужас. Говорить о веревке в доме висельника!

– Ладно, девчонки, – успокоила их я. – А как он?..

– Из ружья…

Не желая покидать меня на столь грустной ноте, девчонки еще потрещали о том, о сем, посплетничали о конкурентах и только тогда ушли.

И я сразу уснула.

Джон

…И я сразу уснул. Не очень вежливо получилось, но получилось. Просто по плебейски вышло. В свободном сексе, еще больше, чем в остальной жизни надо соблюдать этикет. И даже пусть себе во вред. Ибо многие женщины принимают обычную вежливость за нежность. А иногда и за любовь. И потом они пытаются ответить любовью на любовь. А ты уже и имя забыл.

Но я все равно придерживаюсь некоторых обязательных для себя правил. Не тороплю процесс и целую после. И стараюсь сразу не отрубаться. Но, вот, не вышло.

А когда я очнулся – около двух часов ночи – Вероники уже не было рядом.

Вчера мы ужинали на моей кухне, но еду принесла Вероника. Она принесла беф-строганов, жареную картошку, салат из свежей зелени с помидорчиками. А я открыл бутылку вина, которую всегда держу на кухне. Для таких вот ситуаций.

Она ела мало, а пила еще меньше. Я тоже на вино не налегал, потому что к алкоголю равнодушен. Да и голова продолжала болеть.

Вечер прошел чудесно. Вероника не обманула моих ожиданий – она была веселой, смеялась над каждой моей шуткой и сама умела насмешить.

В разгар вечера случилось еще кое-что интересное. Она рассказывала, как старушки, приходящие в пенсионный фонд все путают, а делают вид, будто их вводят в заблуждение девушки-операционистки. Это у нее смешно получалось. И вдруг мне показалось, что в моей голове взорвалось что-то. Боль была не такая уж сильная, но я охнул и схватился за лоб. И тогда Вероника, узнав, что после небольшой аварии меня мучают головные боли, приложила мне ко лбу свою теплую ладонь.

Ничего больше – только потянулась ко мне со своей табуретки, на которой сидела, будто птичка на жердочке, и положила руку на лоб.

Внутри головы – впервые я что-то ощутил именно внутри своей головы – стало тепло. Стол передо мной качнулся, накренился пол кухни. Но все вдруг стало на свои места, и боль растворилась.

Я удивился до крайней степени. Вероника же объяснила, что у нее такой есть дар. Она выглядела смущенной отчего-то.

В постели, то есть, на моем матрасе, мы оказались, потому что моя соседка решила, что надо потанцевать. Ну и дотанцевались. А разве мы оба не этого хотели?

На следующий день я позвонил в ее дверь. В моих руках были очень красивые алые розы на высоченных стеблях. Открыв дверь, Вероника обомлела. У нее так дрогнули ресницы, что я испугался – вдруг она заплачет? Но она подняла на меня глаза, и я увидел в них радость. Потом она улыбнулись, а я вспомнил вкус ее губ.

– Подождешь меня? – спросила она. – У меня тут брат. Я его выпровожу и забегу к тебе.

Я был на крючке. Еще полдня любви – и я забыл о своих планах. О Ксю, о ее шутке с фотографией, о Екатерине Вячеславовне, о своем “Козле”. Кажется, меня зацепило. Но вечером я должен был ехать к маме. То есть, к Дюку. Если не съезжу – будет лужа, куча и мамино плохое настроение.

Хоть мы и были слишком заняты, я успел узнать о Веронике кое-что. Живет одна, работает в пенсионном фонде, любит кошек, у нее есть брат и отец, которые живут в Гродине. Замужем не была.

Музыку она любит всякую, то есть, как я понял – никакую. Последняя прочитанная книга – “Код Да Винчи”. Тут бы моя мама подробно расспросила о впечатлениях от книги и поставила диагноз. Коротко говоря, по мнению мамы, этот автор – для идиотов.

Но я не мама. Мне интересно, если женщина умная, но Веронике это было не нужно. Она относилась к другому типу женщин в моей классификации. К типу – ей можно все. Описать тех, которым я разрешаю все, невозможно. Они красивые, с ними легко, они не циклятся на мелочах. Но, понятно, что это не главное. Эля Гайворонская, с которой я совершил несколько секс-пробегов по Европе, относилась к этому типу. Еще кое-кто. Но не Ксю. Ксю была в отдельной категории – женщина, за которую убью. Тоже не знаю, почему. Из-за ее беззащитности? Из-за тонких рук? Из-за манеры опускать голову после поцелуя, будто ей стыдно?

Так вот, Веронике я готов был простить многие вещи, которые не простил бы другой женщине. Она еще не успела испытать мое терпение, но я уже знал это.

Вечером, когда Вероника ушла к себе, я влез в душ. Мне не хотелось думать о делах. Гораздо интереснее было представлять себе, что за стеной, в своей ванной стоит под горячими струями воды Вероника. Без одежды, что очень важно.

В какой-то момент я решил, что не поеду выгуливать Дюка сейчас. Завтра утром выгуляю. И лужи уберу. А сейчас я пойду к Веронике.

Вылез из ванной, натянул штаны, вышел на лестничную площадку, подошел к ее двери.

Она была не одна. Даже тут я слышал мужской голос. Молодой и очень жесткий. Он что-то громко требовал, а Вероника тихо отвечала ему. Мне казалось, что отказом. Мужской голос стих. А Веронику стало слышно лучше – видимо разговор продолжался в прихожей:

– Оставь его мне, я прошу тебя!

– Ты о Сашке подумай, дура – ответил ей мужик, уже от самой двери. Я даже слышал его дыхание.

Нырнув к себе, я прикрыл дверь. Услышал, что кто-то вышел от Вероники. Глазка на двери у меня не было и посетителя Вероники я не увидел. А из подслушанного разговора я сделал только один вывод: у Вероники жизнь не безоблачная. И лучше бы узнать о ее проблемах все прямо сейчас, чем ждать, пока они свалятся на голову мне тоже. Возможно, она такая хорошая, потому что ей от меня что-то нужно? Но для начала я бы разобрался.

В связи с выше озвученными выводами, я немного поостыл. Успею еще между квартирами набегаться. Меня мамин кобель ждет, а я тут без трусов, хоть и в штанах, чужие разговоры подслушиваю! Стыдно, батенька.

Погуляю с Дюком и поеду к Авдею – “Козла” делать.

Так как любовный дурман отхлынул, я вернулся к прежним думкам. И по дороге к дому мамы, и гуляя с этим верченным-крученным Дюком, и подавая инструменты Авдею, правящему зад “Козла”, я пытался допереть – на фиг Ксю сделала те фотки, где она – мужик? И кто, в таком случае, увел пять миллионов из квартиры Ксю?

Почему с женщинами все так сложно?

Катя

Почему с мужчинами так сложно?

Вот что мне теперь делать с этим Футболистом? Он чинит “Жука” за свой счет, он спас мне жизнь, а я не верю, что он хороший человек. Мне кажется, что он выглядит как маньяк, у него взгляд маньяка. Я так и вижу, как он пишет в свой тайный дневник – как тот тип из фильма “Семь”. Пишет, о том, как издевалась над ним мать, что все люди вызывают у него отвращение, а особенно – та блондинка, Екатерина Вячеславовна.