По дороге я основательно промок.

Катя

По дороге к кафе я основательно промокла.

Вышла из дома, прошла квартал – и разверзлись хляби небесные! Мне-то и надо было пройти всего ничего, но не повезло – ливень выбрал именно это место и это время.

Софье я назначила встречу в кафе. Она звала меня к себе, в свою квартиру, набитую подделками, но я попросила встретиться на нейтральной территории. Даже не могу объяснить – почему. Почему-то мне было неприятно у нее.

А пешком я пошла, потому что новых покушений можно было больше не опасаться – мой папа приставил ко мне охранников. Это ему насоветовал наш рыжий сыщик. Объяснил это так:

– Тот, кто решил от вас избавиться, Катя, пытается организовать несчастный случай. Когда этот ваш злодей увидит охрану, он сообразит, что его замысел раскрыт – все уже поняли, что на вас устраивали покушения, инсценируя несчастные случаи. Кроме того, даже если он решится напасть, присутствие охраны усложнит ему задачу. Думаю, Екатерине Вячеславовне теперь нечего бояться.

Ходить с охраной оказалось очень интересно. Два здоровенных быка в строгих костюмах имели вид совершенно неприступный, а в природе этой неприступности можно было не сомневаться – быки были тупицами. Оставалось надеяться, что для исполнения их обязанностей им не нужны были мозги.

К примеру, они не оказались умнее меня и тоже шли за мной без зонтов. Перед входом в кафе я глянула на них, раздумывая – может, стоит их пригласить в зал? Они демонстративно отвернулись от меня. Между прочим, Майкл Корлеоне застрелил МакКлоски и Соллоцо в кафе.

Софья поджидала меня за столиком в уютном уголке маленького кафетерия в комплексе “Джаз”. Я очень тосковала об Артеме, а в этом зальчике, сделанном по эскизам одного знаменитого нью-йоркского кафе 30-х годов, мне казалось, что он где-то рядом.

– Софья, здравствуйте.

– Здравствуйте, Катя. Вы совсем вымокли!

– Ничего, – мне удалось вполне естественно улыбнуться. – Я не пользуюсь косметикой, поэтому особого урона дождь мне не нанес.

Гадалка выглядела очень хорошо, ведь она не намокла. А, вообще, гадалки попадают под дождь? Наверняка, нет, так как они заранее знают погоду.

– Вы хотите меня видеть, – сказала Софья. – Ведь, так?

– Не знаю, – я немного смутилась. – Что-то происходит, но что – непонятно.

– Вы мешаете кому-то.

– Кому?

– Не знаю. Но ведь тот человек, ненормальный, он на вас нападал? – Софья смотрела на меня очень пристально

– Нет, – без злорадства по поводу того, что гадалка опростоволосилась, ответила я. – Нет. Он меня защитил от смерти трижды.

Софья полуоткрыла рот, словно от сдержанного изумления. Я отметила про себя, что в освещении “Джаза” и с этим макияжем она почти красавица.

Я кивнула в ответ на ее удивление:

– Да, так и есть.

– Но вы говорили…

– Ошибалась. Все происходило совершенно случайно – просто мне повезло, что он оказался рядом. Я не видела машин, которые пытались сбить меня, поэтому думала, что он на меня нападает. А Андрей…

– Его зовут Андрей?

– Нет, Андрей – тот человек, который совершил третье покушение. Он пытался изобразить, что я утонула.

– Вы видели настоящего… убийцу? Он сам пришел к вам?

Глаза Софьи расширились. Пришлось рассказать и про “сына папиного друга”. Софья даже не пыталась скрыть свое потрясение. Не все они знают, далеко не все!

– Ну, а как зовут этого вашего спасителя?

– Следователь назвал его фамилию, но я забыла. Я зову его Футболист.

Невольно я снова поискала фигуру мужа в зале “Джаза”. Оживление снова уступило место подавленности. В зале работал кондиционер, и я стала замерзать, задумываясь о том, что я тут вообще делаю?

– Катя, вам еще рано успокаиваться, – наконец перешла к серьезным разговорам Софья. – Я вижу, что вы нервничаете, хоть и держите хвост пистолетом. Вы молодец. Но я еще в прошлый раз увидела, что вам продолжает грозить опасность. Кто-то, может, та женщина желает вам… недолгих лет жизни.

– Кутузкина?

Софья вдруг задумалась, глядя мне в лицо. От ее взгляда было как-то неуютно.

– Знаете, Софья, – сказала я из какой-то непонятной для себя самой мстительности, – если бы мы с вами были персонажами голливудского триллера, то вы бы и оказались той самой любовницей моего мужа.

Она не рассмеялась. Странно, я вроде пошутила, а никому не смешно. Неужели же…

– Нет, – ответила мне Софья. – Нет. Я должна вам кое в чем признаться, но не в связи с вашим мужем. Хотя он был приятным мужчиной.

Я заметила, что мои пальцы вцепились в столешницу и побелели.

– Признаюсь вам, – продолжала гадалка, – что Рита приводила вашего мужа ко мне – он был сильно подавлен, и я предупреждала его, что все может кончиться хуже, чем он думает. Она просила меня не рассказывать вам об этом. Рита очень любит вашего мужа. Она всегда его любила. Но и это не та женщина, что желает вам смерти. Та, ужасная женщина, которая поработила вашего мужа – она просто чудовище.

Услышав это, я с усилием разомкнула пальцы и положила свои руки на теплые запястья Софьи:

– Кто она? Что с ним происходило?!

На выразительном лице собеседницы отразилось сочувствие:

– Катя, я ведь не вижу все полностью – а только детали. Я увидела только маленькую могилу… Подробностей я не знаю, но он совершил жуткое преступление…

На долю минуты я закрыла глаза – мне не хотелось, чтобы все в кафе увидели мои слезы.

Джон

На долю минуты я закрыл глаза.

Я не хотел, чтобы Вероника видела мои слезы. Мы стояли, обнявшись, в прихожей ее квартиры и я ощущал, как вскипает в горле горечь. Если я не возьму сейчас себя в руки – я взорвусь.

…По дороге от гаража домой, я вспомнил о Веронике. Ее образ прорастал в моих мыслях. Я чувствовал, что мне вдруг становится страшно. Изнутри страшно. Не так, как страшно при первом прыжке с парашютом. Не так страшно, как в тот раз в Домбае, когда я “ушел” в расселину и два дня ждал, пока меня оттуда вытащат. Я помнил страх, который испытал, когда глупая мурена перекусила воздуховод моего акваланга на глубине почти в двадцать метров. И помнил, как во время одного из любительских ралли под Новгородом я заснул за рулем и мы с “Козлом” скатились с дороги кубарем в затопленный овраг. Много чего было в моей жизни за двадцать пять последних лет, но чтобы страх жил внутри меня – такого не было.

Вероника и страх. Страх и Вероника. Одно против другого. Либо он, либо она. И если сейчас я не прижму ее к себе, он меня удушит.

И снова мои мысли вернулись к Ксю. Меня трясло – вряд ли от дождя. Его потоки были холодными, но они почти шипели, вскипая, когда соприкасались с моим горячим лбом. Трясло меня от мысли, что я не остановил Ксю. Она решила покончить с собой ни в одну минуту. Не от импульсивности. Она давно планировала это. Ходила по улицам, работала, разговаривала с людьми, а в ее голове были эти мысли. “Такие, как я не должны жить”. А какие должны, Ксю? В мире полным-полно шлюх, воров, убийц, которым и в голову не приходит, что без них не планете Земля станет намного лучше. А без тебя никому лучше не стало.