– Хорошо.

– Только не вздумайте схильнуть!

– Да нет, это не мой стиль.

– Если б вы знали, как мне хочется узнать, каков ваш стиль. Поехали?

– Поехали!

На светофоре он позвонил домой.

– Дин, у нас форс-мажор, я возвращаюсь в офис, буду часа через два-три! Все. Не жди меня с ужином, я там поем.

Он помог ей снять куртку. От нее пахло приятными терпкими духами. И на шее сзади были прелестные золотистые завитки. У него перехватило дыхание. Что ты делаешь, идиот! Беги, пока не поздно! Да нет, поздно.

Она обернулась к нему с такой чарующей улыбкой, на щеках играли такие ямочки… Она рада мне, кажется, искренне рада…

Они сели за столик. Им тут же подали меню.

– Ну, поскольку мы оба за рулем, выпить за встречу можем только… морс. Здесь черносмородиновый морс очень вкусный.

– Да, я с удовольствием.

Яся почему-то страшно волновалась.

– Выбрали что-то, Ясенька?

– Тут есть оленина… Я очень люблю.

– Отлично! Я тоже, пожалуй, возьму оленину.

Когда официантка приняла заказ, возникла неловкая пауза.

– Яся, Ясенька, какое у вас чудесное имя! Ясенька, расскажите о себе, я ведь почти ничего о вас не знаю, но вы мне ужасно нравитесь.

– Господи, зачем вам?

– Откуда я знаю зачем, но зачем-то нужно… А может я буду задавать вам вопросы?

– Попробуем! – засмеялась она.

– Почему вы сбежали от мужа?

– Это называется брать быка за рога!

– Да, я такой! И все же, почему?

– Разлюбила. Такой ответ вас устроит?

– Устроит, конечно устроит, но… ладно, пойдем дальше. Почему вы в Москве живете у подруги?

– Потому что больше негде. А снимать квартиру мне не по карману.

– А у вас в Москве нет родственников?

– Есть. Мать. Но она меня выгнала.

– То есть как? Почему?

– Иван Алексеевич, ну зачем это? История тяжелая, мягко говоря невеселая, к чему?

– Яся, вы не поверите, но мне почему-то страшно важно знать о вас ну если не все, то многое…

– Я знаю, мужчины бывают куда любопытнее баб.

Он видел, ей этот разговор неприятен.

– Ну хорошо, оставим эту тему, не хотите, не надо! Но я уверен, в скором времени вы мне все о себе расскажете. Сами. Без всяких вопросов с моей стороны.

– Господи, Иван Алексеевич…

– И не называйте меня Иваном Алексеевичем, а то я чувствую себя замшелым стариком…

– Я постараюсь.

– Яся, а у вас сейчас есть… мужчина?

– Нет. Зато у вас есть женщина. И она готовится к свадьбе и шьет себе красное свадебное платье.

– Откуда дровишки?

– Откуда сейчас берут такую информацию? Из соцсетей. Я этим не балуюсь, но Варя, моя подруга, иногда меня просвещает.

– Боже мой, Яся, я осел!

– Почему?

– Ох, по многим причинам… Я вам сейчас скажу одну вещь… Не сочтите за пустобрёшество… Я за всю свою жизнь никого не любил. То есть я увлекался, даже влюблялся ненадолго в красивых белокурых девочек. И не верил в существование любви… пока Глеб не встретил Наташу. Вот такой я осел, козел, как хотите назовите… Я вспомнил поговорку «стерпится-слюбится» и решил пойти этим путем. Решил жениться на женщине, с которой был последний год. Она решительно отличалась от всех моих предыдущих дам. Я познакомил ее со своей сестрой, та вполне ее одобрила, а мнение сестры для меня важно. Сделал предложение… Оно было принято… и вот… Но в новогоднюю ночь…

– А, значит, это вы стояли ночью на балконе? – вдруг зарделась Яся.

– Каюсь, я! – с облегчением рассмеялся он. – И женщин там было много, но… я сразу запал на вас, а вы еще помахали мне рукой так молодо, так озорно, что у меня сердце зашлось… А на другой день в доме ваших друзей именно меня попросили привести вас к столу. И мне вдруг стало страшно. А когда вы повернулись ко мне, я понял, что пропал. Но я сказал себе – я не имею права, я не стану ее искать, хотя сами понимаете, найти вас было бы несложно. И вдруг эта встреча у Наташи, и я опять сказал себе – ты не имеешь права. Но сегодня… Все благоразумие как ветром сдуло. Вот, как на духу все вам рассказал… Осел!

– А знаете, я ужасно люблю осликов… А особенно маленьких осляток…

– Вот с ослятками засада, Яся. Я, к сожалению, не могу иметь детей.

Она вдруг покраснела как маков цвет.

– Господи, да я ничего такого даже близко не имела в виду, простите ради бога!

– Прощаю, дорогая, прощаю.

– Нет, правда, Иван Алексеевич…

– Я же просил!

– Хорошо. Просто Иван.

Она схватилась за стакан с морсом и стала жадно пить.

Что я делаю, идиот? К чему эти излияния? Ей они не нужны триста лет. У нее какая-то травма, связанная с матерью, да и с мужем по-видимому тоже. И я же хочу ей помочь… Но она-то этого не знает, она думает, я просто хочу затащить ее в койку. А разве я этого не хочу? Хочу, еще как хочу, но дело не только в этом. Почему-то не только в этом…

– Иван Алексеевич, что с вами?

– Ничего, просто я вами любуюсь.

– Да ладно, чем тут любоваться?

– А знаете, Яся, можно смотреть на какую-нибудь ослепительную мисс Универсум и совершенно ничего не чувствовать… Я вдруг понял одну штуку… Только не смейтесь. У меня всю жизнь был, что называется, мой тип женщин, но никогда не было того, что называется «моя женщина». Вы совершенно не мой тип, но вы «моя женщина». Я понял это…

– Стоя на балконе в новогоднюю ночь?

– Нет. На другой день, когда я позвал вас и вы отвернулись от окна. Яся, одно ваше слово и я все порушу…

– Не будет этого слова, Иван Алексеевич. Я не хочу больше руин. Их слишком много было в моей жизни. С меня хватит. Да и вы охолонете, успокоитесь, и вам не захочется больше ничего рушить. Вы слишком поспешно принимаете решения. Женюсь, разженюсь… Не надо мне этого. Ваша женщина мне ничего плохого не сделала, да и вас любит. А я… я не умею строить отношения на руинах… Да и вообще, похоже, не умею… Я урод при ближайшем рассмотрении, Иван Алексеевич!

– Да что вы такое говорите!

– Да-да, я в сущности урод, я выросла без любви, моя мать конченый урод, а яблоко от яблони… Сами знаете. Извините меня, если не оправдала ваших ожиданий.

Она вскочила, сорвала свою куртку с вешалки и выскочила вон. Он был так ошеломлен, что даже не сразу кинулся за ней. А когда кинулся, ее уже и след простыл.