class="p1">Я хотела только разрядить обстановку, но у Лайзы такой вид, будто она вот-вот разразится истерическим смехом либо покроется крапивницей.

– Я просто пошутила, – объясняю я. – Про дроны.

Но Милли не смеется.

Лайза чувствует нарастающее напряжение и вмешивается:

– Ладно тебе, Милли. Не беспокойся. Валентина пришла, чтобы помочь. В конце концов, она – дочь Элоизы.

– Ну, твоя мать была самой отважной женщиной из всех, кого я знала, – задумчиво говорит Милли. – Она рисковала всем, чтобы следовать зову сердца.

Я слушаю Милли с горящими щеками и открываю рот прежде, чем могу себя остановить:

– Довольно необычное определение слова «отважная».

Взгляд Милли сверлит меня, как лазер.

– Валентина, – начинает она. – Я не знаю, что тебе сказали или что ты себе напридумывала, но я хочу, чтобы ты поняла: то, что произошло… пойми, совсем не этого она хотела и не это замышляла.

Ее слова только разожгли огонь, тлеющий у меня внутри.

– А чего же она хотела? – спрашиваю я резким и визгливым голосом, хотя мне грустно, и ничего более. – Объясни мне, пожалуйста. Потому что все эти годы я умирала от желания узнать, почему мама – моя мама – ушла так внезапно и пропала навсегда. Почему у нее ни разу не нашлось свободной минутки, чтобы позвонить мне в мой день рождения или… не знаю… навестить меня в Рождество? Да что угодно! – Все давние чувства прорвались на поверхность, и я знаю, что уже не сумею их подавить. – Почему? Почему она так и не вернулась домой? Ко мне. К семье.

Милли серьезно качает головой, яркий свет люстры подчеркивает морщинки вокруг ее глаз.

– Ты правда ничего не понимаешь, да? Ты действительно не имеешь представления…

Прежде чем я успеваю понять, что она имеет в виду, не говоря уже о том, чтобы рискнуть ответить, колокольчики на двери снова звякают, и в магазин врывается всклокоченная женщина лет пятидесяти пяти. Она ставит на прилавок большую коробку.

– Вы ведь принимаете подержанные книги?

– Конечно, – говорит Милли, заглядывая в коробку. – Ну-ка, что у нас тут?

– Ох, не знаю… Это книжки мужа. Я прибираюсь в его кабинете, пока он в командировке. Всюду навалены книжки. На самом деле я спасаю его от самого себя. Ему недолго осталось, чтобы сделаться… – Она замолкает. – Знаете, одним из психов, которых показывают по телевизору, – тех, что живут в кучах хлама.

– Старьевщиком? – подсказывает Лайза.

– Вот именно! – говорит женщина, ослабляя удавку шарфа на шее. – Именно старьевщиком. У него слишком много книжек.

Мы с Милли обмениваемся понимающими взглядами, и впервые между нами наступает миг… согласия. Как бы ни осуждала эта женщина «дурную привычку» мужа, мы твердо знаем одну и ту же истину: в том, чтобы иметь слишком много книг, нет совершенно ничего плохого.

Однако Милли подыгрывает ей:

– Так, значит, у него некоторые проблемы?

Женщина раздраженно кивает.

– На днях он вообще предложил превратить гостевую спальню в библиотеку. Библиотеку!

– О-о, – говорит Милли, с деланым сочувствием качая головой. – Это… ужасно. – Она открывает коробку, берет сверху книгу в кожаном переплете и открывает ее. – Первое американское издание «Грозового перевала» Эмилии Бронте. – Она показывает нам титул. – Эмилию перепутали с ее сестрой Шарлоттой. Видите, в выходных данных сказано: «написавшая также „Джейн Эйр“». Это особенные книги. Вы уверены, что ваш муж готов продать их?

Она пожимает плечами.

– Он преподает английскую литературу. Если бы мы хранили каждую книгу, которая попадает к нам дом, я бы не могла войти в собственную кухню.

– Ну, если вы уверены, что хотите расстаться с ними…

– Уверена, – мгновенно отвечает женщина. – И дома еще коробок десять.

– Тогда ладно, – продолжает Милли. – Мне может потребоваться немного времени, чтобы разобраться.

Женщина поворачивает в сторону улицы, где у входа в магазин припаркован внедорожник с мигающими аварийными огнями.

– Послушайте, вообще-то я спешу. Может быть, просто дадите мне двадцать фунтов, и будем в расчете?

Глаза Милли округляются.

– Должна сказать вам правду, – говорит она. – Эти книги стоят больше двадцати фунтов.

– Хорошо, давайте пятьдесят. Я уже полчаса назад должна была забрать дочь с соревнований, и при таких скоростях непременно снова опоздаю на занятия пилатесом.

– Ну ладно, – говорит Милли, записывая покупку в гроссбух и вручая женщине товарный чек на подпись. – Пятьдесят так пятьдесят.

– Вот так, – говорит Милли после того, как женщина убегает. – В конце концов, не все любят книги.

– Кто-то теряет, кто-то находит, – пожимает плечами Лайза.

Мы все вместе рассматриваем книги. Милли изучает в одной из них страницу с выходными данными, а я беру одно из ранних изданий К. С. Льюиса.

– Можете ли вы хотя бы представить, чтобы ваш супруг делал что-то подобное за вашей спиной? – говорю я, и мои мысли внезапно обращаются к Нику. – Вообще-то я могу.

Лайза кивает.

– Хотела бы я обернуться мухой на стене в этом доме, чтобы посмотреть, какой ад ей устроит муж, когда вернется домой. Так и вижу заголовок: «Последняя новость: мужчина убил жену за продажу коллекции редких книг».

Милли в своей стихии: она перебирает сокровища в коробке.

– Один из моих любимых литературных триллеров, – говорит она, потрясая неизвестным мне романом.

Она подходит к ближайшему книжному шкафу и ставит книгу на среднюю полку; мы с Лайзой следуем за ней. Я внимательно осматриваю множество изданий, и хотя очевидный беспорядок в расстановке причиняет боль моей библиотекарской душе, я знаю, что пока лучше промолчать. Я переключаюсь на сами книги, и одна из них привлекает мое внимание.

– Ну-ка, что это, – говорю я, доставая с полки знакомый том. Конечно, я сразу узнаю его. «Последняя зима». Вскоре после того, как ушла мама, библиотекарь предложила мне прочитать ее. Мне всегда казалось, что у нее есть шестое чувство. Как еще ей могло прийти в голову откопать на верхней полке этот пыльный старый экземпляр? Забытый роман для забытой девочки. И я перечитывала его снова и снова. Он стал музыкой моего больного сердца, барабанной дробью, под которую я прорывала оцепление и в подростковом возрасте, и позже. Я, должно быть, прочитала его не меньше десятка раз.

Милли заглядывает мне через плечо.

– Старый друг?

– Да, – говорю, ничего не объясняя, и провожу рукой по краю обложки. В суматохе развода и продажи дома я потеряла свой любимый экземпляр и очень расстроилась.

Но Милли просто пожимает плечами.

– Так возьми ее себе.

– Спасибо, – говорю я, еще раз заглядывая ей в глаза и ища в них хотя бы малейший признак желания заключить мир.

– Давай без глупостей, – говорит Милли с равнодушным видом. – Ведь это теперь твой магазин.

Она, конечно, права. Этот,