умений. Тоже нежное занятие, конечно, но уж точно не сегодня. А пока вон с Мамлюбой договаривайся о занятиях. Мое решение сугубо положительное. Других учителей у меня для вас нет.

Стоило их спровадить, как появилась возмущенная Малинка, жалующаяся на то, что у нее требуют зеленку красить яйца!

— Они что, не понимают, что зеленки больше не будет? Вот то, что есть — то и всё! И тратить ее на яйца просто кощунство! Когда порежутся — все к ней бегут, «завяжи, помажь зеленкой». А сами…

Пришлось ее успокаивать. Похвалить, за её решение. Подтвердить, что она поступила абсолютно правильно и, потому — права, что никому не дает зеленку. И успокоить, что уже нашли другой вариант с окраской яиц. И ее зеленка вне опасности.

Стоило ей уйти как появился вернувшийся со своим кинотеатром Толстый с жалобой на какого-то То́ропа из бригады Кабана, который курил в салоне и, даже, прожег в трех местах плед своей сигаретой. А когда То́лстый попытался ему сделать замечание — расквасил ему нос. Вот это уже серьезно… Мало ли, что они заплатили за сеанс. Относиться к нашим ребятам как к обслуге нельзя! Нужно ехать разбираться лично. И не с этим То́ропом или, даже, Кабаном. А с Гвоздем лично. И, прямо сейчас!

Глава 6

— Привет, скверно выглядишь, — уже дежурно «пошутил» Гвоздь, здороваясь. Когда-то произнесенная впервые, она, эта подколка, быстро стала нашей местной, личной и превратилась почти в ритуал. И, теперь не одна встреча с Гвоздем не начинается без нее.

— Здорово. Ты тоже как-то не очень… — и, не давая ему времени, сразу в лоб спрашиваю: — Ты уже в курсе?

— О чём? — настораживается главный колхозан. Явно ещё не знает. Ну, сейчас и просветим.

— Ты помнишь мы договаривались, что Толстый смело может ездит ездить к вам один. Что мое (или твое) присутствие на каждом сеансе излишне?

— Ну… — подтверждая буркнул Гвоздь, начиная уже догадываться о том, что могло произойти.

— Его безопасность, как и целостность кинозала, на твоей территории — целиком твоя забота? «И не нужно тебе постоянно с оружием таскаться за ним как за нянькой»… Помнишь такое?

— Да что случилось-то? — уже чуточку раздражительно требует Гвоздь.

— Случилось вот… Валера, подойди сюда… Расскажи Игорю, что у вас там случилось.

— Ну что… Я приехал в Заозерный к Кабану. Как договаривались. На два сеанса. Плату за них заранее получил ещё тут. От Потапа.

— Дальше что?

— Ну Кабан пошел в первый заход. И с ним всё нормально было. А во второй группе его уже не было. Там этот был… Тороп.

— И?

— Ну он курить начал прямо там в салоне. Я за рулем сижу, но вижу что в салоне огонек. Он чуть не сжег весь автобус. Там плед на сиденье в трех местах прожжен. Он просто сигаретой в него тыкал.

— И ты…

— И я остановил сеанс и зашел внутрь. Замечание ему сделал. Сказал чтоб он сигарету потушил.

— А он?

— А он материться начал на меня по всякому. Чтоб я заткнулся и включал дальше фильм, раз за него запло́чено, то я должен им его показать. А когда я сказал, что пока в салоне курят — я ничего показывать не буду.

— И что?

— Ну он вскочил и на меня напал. Орет, что я холуй и чтоб я свое мнение себе в жопу засунул и всё в таком же роде. А потом к рубке пошел. К моему месту. А я его не пускать. А он мне в морду.

— Короче, чем все кончилось? — перебил его морщившийся словно от зубной боли Гвоздь.

— Он мне нос разбил. Но я его за руль так и не пустил. А тут Кабан пришел. Они друг на друга с Торопом поорали, и он ушел.

— Кто ушел?

— Тороп. А Кабан говорит — всё, продолжай дальше. А я говорю, что не буду. И уезжаю. Кабан тоже поругался немного, а потом рукой махнул и сказал, чтоб ехал. Ну я и уехал.

— Понятно, — досадливо протянул Гвоздь.

— А мне непонятно, — вступаю уже я. — За непоказанный сеанс плату мы вернем. Это — понятно. А вот то, что в Заозерный к Кабану мы больше ездить не будем — это уже вопрос решенный. Это уже я Толстому запрещаю там появляться. Не умеют там себя вести — не надо. Значит больше фильмы смотреть не будут!

— Да ты подожди. Не горячись, — примирительно проговорил Гвоздь. — Ну нашелся один придурок, зачем всех-то ребят наказывать? Остальные-то при чем? Там у них в Заозёрном и так служба не мед. Трупининой несет как не знаю откуда. Развлечений нет особо. А тут еще и без фильмов… Им как раз нужнее всего. У нас-то ещё как-то кто-то может посмотреть чего по видику, а у них то совсем кисляк с этим делом.

— Их проблемы! — как можно жестче отрезаю я, — они ничего не сделали, это так. Но они ничего не сделали и для того, чтоб этого вашего Торопа остановить. Ну курить, не бухать в салоне — это сразу ясно проговаривалось. А он мало того, ещё и плед пожег, и на моего человека с кулаками кинулся… И никто там его не остановил! Все виноваты! В Заозёрный мы больше не ногой! И ты оцени, что я только за один твой Заозерный говорю. А то, что твоим словом о безопасности моего человека на вашей территории твои же бойцы жопу подтерли, я сейчас даже не говорю…

— Сказал же, — кривится Гвоздь.

— Даже не говорю, — нажал я голосом, — и про всех не говорю. Только за Заозёрный.

— Ладно, давай не начинай, а? — похоже всерьез завелся Гвоздь. — А то я тоже вспомню, что ты к меня специалиста увел! Где Кирза? Почему она не возвращается? Мы как договаривались? На неделю, пока не научит твоих за животными следить. Уже месяц прошел! Почему она всё ещё у тебя?

— Это у нее спрашивать надо, а не у меня, — отмел я его претензии. — Она — свободный человек и сама решает где и как ей жить. Я что должен её на улицу выставить? Может ей не нравится