– Прости, эта неделя выдалась для нас тяжелой, – сказала она примирительно.

– Больше так не поступай, Мад. В следующий раз я тебя не прощу. Знаешь, что будет, если я тебя уволю? – Ее удивил его жесткий, холодный голос. – Ты уже назавтра сядешь на мель. С тобой будет покончено, Мад. Твоя карьера зависит от меня, не смей об этом забыть. Со мной шутки плохи, Мэдди. Я могу задуть твою карьеру, как свечку. Ты никакая не звезда, как бы ни воображала себя таковой. Тебе везет только потому, что ты – моя жена.

Тон Джека очень ее расстроил: дело было не в самой угрозе, а именно в том, как она прозвучала. Мэдди ничего не ответила. Джек крепко, даже слишком, сжал ее грудь и без дальнейших слов доказал, кто из них главный. Мэдди не имела никакого значения, все решал муж. Она все больше склонялась к мысли, что ему важны только сила и власть.

Когда Мэдди проснулась в субботу, Джек уже оделся. Он торопился на встречу и предупредил ее, что проведет весь день в Пентагоне и они увидятся только ближе к ужину.

– Зачем тебе туда? – спросила она, наблюдая за мужем из постели.

Он прекрасно выглядел, продумав свой облик до мелочей: брюки, блейзер, серая водолазка. На улице было тепло, но она знала, что он весь день проведет под кондиционером и может замерзнуть.

– Теперь они начнут приглашать меня на некоторые свои совещания. Благодаря этому у нас будет представление, что у них там творится. Мы не сможем выдавать в эфир то, что я услышу, но информация все равно полезная, а президенту нужен совет, как лучше, по моему мнению, препарировать это для прессы. По-моему, здесь я могу ему помочь.

Именно это Мэдди и заподозрила накануне: Джек превращался в президентского пиарщика.

– Было бы правильно, если бы ты нашел способ раскрывать американцам правду. Наконец-то сделаешь хоть что-то полезное.

Говоря это, она пристально смотрела на мужа. Ее часто пугала его готовность искажать истину с целью придания новости «правильного» звучания. То, как он за это брался, выводило ее из себя. Для Мэдди же существовало четкое разделение на «черное» и «белое», на правду и ложь. Джек в отличие от нее улавливал целую гамму оттенков и переливов. Истина для него имела бесчисленное количество разновидностей и вариантов смысла.

– Существуют разные версии правды, Мад. Наша цель – нащупать ту, с которой людям будет удобнее всего.

– Ты ведь сам знаешь, что это чепуха! Пиар тут ни при чем. Правда – вот и все, что имеет смысл.

– Как раз поэтому я буду там сегодня, а ты нет. Чем ты сегодня, кстати, займешься? – Он решил подсластить пилюлю, отвлечь внимание жены от своих слов, не дать ей задуматься над их смыслом.

– Еще не знаю. Наверное, побуду дома, отдохну. А может, займусь покупками.

Ей очень хотелось сделать это в обществе подруги, она уже много лет скучала по веселому шопингу. Но у нее давно не было времени на поддержание дружеских отношений с кем-либо: Джек занимал все ее свободное время, полностью завладев ее вниманием. Главным для Мадлен стала работа. А единственные люди, с кем супруги общались, были так или иначе связаны с бизнесом – взять хоть тот прием Маккатчинсов в Виргинии.

– Почему бы тебе не слетать на денек в Нью-Йорк? Могла бы пройтись по магазинам, тебе бы понравилось.

Обдумав это предложение, Мэдди согласно кивнула.

– А что, действительно… Я мечтала попасть на новую выставку в «Уитни»[2]. Может, еще успею. Ты действительно не возражаешь, чтобы я воспользовалась самолетом?

Супруги вели фантастическую жизнь, она никогда об этом не забывала. Джек обеспечивал ей такую роскошь, такие возможности, о каких она даже помыслить не могла, живя в Ноксвилле. Это напомнило ей о вчерашних словах мужа, что без него она бы пропала. Слышать такое было больно, но и отрицать смысла не имело. Всем хорошим, что с ней когда-либо происходило, Мэдди, конечно, была обязана Джеку.

Перед уходом он позвонил своему пилоту и велел ему ждать Мадлен к десяти часам и за это время получить разрешение на посадку в аэропорту Ла-Гуардиа и на возвращение этим же вечером в Вашингтон.

– Наслаждайся! – улыбаясь, напутствовал ее Джек перед уходом. Она поблагодарила его, в который раз думая о том, что идет ему на мелкие уступки, а взамен получает неизмеримо больше. Да, ее раздражение в этом случае выглядело неоправданным.

Она приехала в аэропорт в 10.15, одетая в белый льняной брючный костюм, с аккуратно уложенными волосами. Пилот уже ждал ее, спустя полчаса они взлетели и взяли курс на Нью-Йорк. В 11.30 приземлились в Ла-Гуардиа, а в полдень Мэдди уже была в городе. Первым делом она посетила «Бергдорф Гудман энд Сакс», потом прогулялась по Мэдисон-авеню, заглядывая в свои любимые магазины. Обойдясь без ланча, в половине третьего она добралась до музея «Уитни». Как же ей нравилась такая жизнь! Джек возил ее на уик-энд в Лос-Анджелес, Новый Орлеан, Сан-Франциско, Майами, а то и в Лас-Вегас. Она знала, что очень избалована, но была бесконечно благодарна ему за это. И всегда отдавала себе отчет в том, чем хороша ее жизнь с Джеком, какую карьеру он ей обеспечил. С ним сложно было спорить: все эти невероятные блага обрушивались на нее только потому, что она стала миссис Джек Хантер. Мэдди твердо верила в то, что говорил муж: если бы не он, она ничего бы не добилась. И тихо покорилась ему – эту покорность посторонние считали бесхитростной и притягательной. Мэдди ничего не принимала как должное и ценила не себя, а мнение своего мужа. Он убедил ее даже в том, что ее награды – и те принадлежат ему.

В пять часов она вернулась в Ла-Гуардиа, в шесть летчику дали разрешение на вылет. В половине восьмого она уже вошла в двери своего дома на R-стрит. День удался, Мэдди получила массу удовольствий: купила два брючных костюма, несколько купальников и новую шляпу – и в прекрасном настроении ввалилась в гостиную со своими покупками. Джек сидел на диване с бокалом вина и смотрел вечерние новости. Главной их темой снова был Ирак. Джек внимательно слушал.

– Привет, милая, – весело сказал он. Казалось, прошлая ночь положила конец их ссоре. От этого Мэдди еще больше воодушевилась – она была счастлива видеть Джека, и он, дождавшись рекламы, одарил жену широкой улыбкой.

– Как у тебя прошел день, Мад? – спросил он, наливая себе новый бокал вина.

– Превосходно! Прогулялась по магазинам, успела в «Уитни». А у тебя? – Она знала, как он наслаждается ролью президентского пиарщика.

– Лучше не придумаешь! Кажется, мы кое-чего добились. – Его довольный вид свидетельствовал о переполнявшем Джека чувстве собственной значимости. Это заметил бы любой знавший его человек, в первую очередь Мэдди.

– Ты что-нибудь можешь мне рассказать или все – большой-большой секрет?

– Ты даже не представляешь какой!