Почему он не взял с собой цветов? Впрочем, цветы выглядели бы нелепо, если учесть, чем Джессика зарабатывает на жизнь. А коробка шоколада? Почему Мишель об этом не подумала?

Брайан медленно направился к двери. Он чувствовал себя, как ребенок, который в первый раз идет в школу: пойманный в капкан, испуганный, раздраженный.

Он постучал в дверь.

За дверью послышался легкий шорох, а потом наступила тишина. Брайан постучал снова.

— Джессика?

Он услышал стук туфель по деревянному полу. Дверь приоткрылась. Джессика высунула голову наружу.

— Нет, я не могу, — прошептала она и захлопнула дверь. Он услышал удаляющийся стук ее каблуков.

Его мечта сбылась! Она тоже этого не хочет. Теперь надо со всех ног броситься прочь.

Но Брайан взялся за дверную ручку. Он открыл дверь и просунул голову внутрь.

— Джессика? — осторожно позвал он. Никакого ответа.

Брайан вошел в дом. В первый раз в эту дверь. Даже в сумерках он заметил, как здесь уютно, как мило. Деревянный пол, книжные шкафы, ковры ручной работы.

— Джессика?

Его глаза привыкли к темноте, и он заметил, что она сидит на диване, обхватив обнаженные колени.

У него отвисла челюсть. Кажется, никогда еще Брайан не видел ничего более прекрасного.

Джессика сидела с застенчивым и немного сердитым видом. На ней было бирюзовое платье из кисеи, обнажавшее стройные плечи. Платье облегало фигуру Джессики и подчеркивало ее достоинства. Оно ниспадало складками, приоткрывая красивые икры. На шее у Джессики красовалась изящная золотая цепочка, и еще Брайан не мог не заметить, что она волнуется.

— Ты очень красивая, — хрипло сказал он, медленно приближаясь к ней.

— Это хорошо, потому что я чувствую себя глупо.

— Вот как?

— Конечно. Я слишком стара для такого. И уже очень давно отказалась от мечтаний Золушки.

— Это хорошо, потому что, только между нами… — Он плюхнулся на диван рядом с ней. — Я не принц. Даже если ты меня поцелуешь.

Услышав это, Джессика широко раскрыла глаза. Она уставилась на его губы и отвела взгляд.

— Ну, об этом не беспокойся, — сказала она. — Я тебя не поцелую, потому что никуда с тобой не пойду.

— Почему же?

— Мне просто хотелось обрадовать Мишель, — призналась она. — А теперь я пришла в себя. И поняла, что не могу ее радовать ценой собственной жизни. Из этого все равно ничего не выйдет.

— Меня она тоже уговорила.

— Мы ведь уже беседовали на эту тему. И все кончилось оскорблениями.

— Ну, я пострадал больше тебя. Какому мужчине захочется услышать, что красивая женщина согласилась пойти с ним на свидание, лишь чтобы обрадовать его племянницу.

— Если не считать того, что на самом деле я не красива, — сказала она, теребя бирюзовое платье. — Это не я.

— Нет, — тихо ответил он. — Но вот это ты. — Он коснулся уголков ее глаз, пухлых губ. От его прикосновения ее губы задрожали.

И Брайан вспомнил, что у него есть дар разбивать хрупкие вещи. Он отдернул руку.

— Не беспокойся, — сказала она. — Я не принцесса. И только между нами… Эти чертовы туфли ужасно жмут.

Ступни у нее были крохотными, а туфли — легкие, на высоких каблуках. Когда он видел ее ноги, в туфлях или без них, пусть даже в грязи, у него пересыхало во рту.

— Послушай, может, я переоденусь в джинсы и тенниски, и мы пойдем в «Макдоналдс»? — задумчиво спросила она.

— Ха! И ты потом расскажешь об этом Мишель?

— Нет, спасибо. У меня не хватит смелости.

— И у меня тоже.

Внезапно Брайану очень захотелось пойти с ней в «Логово контрабандиста», и не только ради Мишель. Захотелось постараться наверстать упущенное.

Он предложил Джессике руку.

— Позвольте, миледи, проводить вас к карете.

После некоторого колебания Джессика грустно покачала головой и взяла его под руку. Пересекая гостиную в своих туфлях, она слегка пошатнулась. Оперлась на Брайана, и у него перехватило дыхание, когда ее мягкое обнаженное плечо коснулось его руки. Но потом она, казалось, пришла в себя, а когда они подошли к пикапу, к ней вернулась прежняя уверенность. Она улыбнулась, глядя на его пикап.

— Это скорее похоже на тыкву, а не на карету.

— Ничего. Я скорее смахиваю на лягушку, чем на принца, — сказал Брайан и открыл перед ней дверцу.

Джессика долго смотрела на него, прежде чем сесть в пикап. Она мягко коснулась его щеки кончиками пальцев и сказала:

— Ничего подобного.

В «Логове контрабандиста» Джессике очень понравилось. Ресторан был расположен среди камней и растений, прямо над океаном. Обстановка внутри оказалась изысканной и богатой. Их провели к изящному столику с видом на океан. Брайан не мог не заметить, что в сторону Джессики повернулось немало голов. Но она, казалось, пребывала в наивном неведении.

Они уселись за столик, изучили меню и заказали вино.

Когда меню унесли, Джессика грустно посмотрела на Брайана.

— Что теперь? — спросила она.

— Ну, мы… э-э… поговорим друг с другом.

— О чем?

Он хотел сказать: «О тебе». Хотел сказать: «Расскажи мне все о себе».

Брайан миллион раз повторял это женщинам, но ни разу не испытывал настоящего интереса. Он с изумлением понял, что теперь это действительно его интересует. Его интересовало о ней все. Ему хотелось знать о ее школьных годах, о том, что сформировало ее характер и сделало такой сильной и упорной. Хотелось знать, какие цветы она предпочитает и о чем мечтает перед сном.

И когда он понял, что ему хочется все это узнать, то испугался до смерти. И еще он испугался потому, что помнил, как прикоснулся к ее мягким, пухлым губам. И, сидя напротив, попытался представить вкус их поцелуя.

Но кое-что о ней он уже знал. То, к примеру, что ей не свойственно легкомыслие. Он понял это, увидев, как заботливо и терпеливо она ухаживала за растениями, как обращается с его племянницей, как ее руки касаются О'Генри.

Такую женщину можно было попросить рассказать о себе, только если это означало что-то серьезное в их отношениях.

А он этого не хотел.

Спасайся, мысленно повторил Брайан.

Он поднял бокал вина, глядя на Джессику.

— Давай поговорим обо мне, — предложил он.

Джессика отнеслась к его предложению серьезно. Наверное, подумала: ему есть, что сказать. Что-то важное. Или мудрое.

А Брайан принялся ей рассказывать глупые истории, связанные с его работой. Чтобы показаться ей как можно более бесчувственным и поверхностным.