Ройал отвернулся, чтобы не видеть сцену, которая должна была разыграться в этом доме. Несмотря на свежесть летней ночи, запах, исходивший от гроба, бросал его в пот.

Зенобия вставила стамеску между крышкой гроба и досками, по ее щекам текли слезы.

– Господь всемогущий, – жалобно прошептала она, – помилуй меня за то, что я собираюсь делать.

Она резко ударила молотком по рукояти стамески, и Ройал, Анжелика и Сюзанна разом вздрогнули. Крышка гроба со скрежетом подалась, затем легко отошла вправо, высвобождая тошнотворные запахи. Зенобия зажмурилась, но все же взяла себя в руки и взглянула на тело. Внезапно она издала какой-то нечеловеческий вопль, рухнула на колени и, точно раненое животное, заметалась по полу.

Анжелика стояла не шелохнувшись. Со своего места она видела нижнюю часть тела брата и узнала его костюм. Но Сюзанна, сжав кулаки, подошла к гробу и посмотрела на изуродованное лицо мужа. Минуту спустя она перекрестилась, сделала шаг назад и приказала рабам заколотить крышку и убрать гроб.

– Отнесите его в концертный зал.

Пока рабы выполняли распоряжение госпожи под бдительным руководством Зенобии, Сюзанна обернулась к Ройалу и Анжелике, которые смотрели на нее широко раскрытыми глазами, не в силах поверить в ее хладнокровие.

– Мистер Бранниган, вы, конечно, понимаете, что я должна попросить моего адвоката взглянуть на документ, но если все в порядке… сколько времени вы нам дадите на сборы? – спросила она деловым тоном.

– Да Боже мой, сколько угодно, я же разумный человек, – ответил Ройал.

– Надеюсь, что так, – спокойно ответила Сюзанна. – Вас устроит гостевая комната, или вы желаете занять хозяйские апартаменты?

– Гостевая комната меня вполне удовлетворит, – сказал Бранниган, затем добавил: – Мне жаль вашего мужа, мадам, но уверяю вас, я не виновен в его гибели.

– А кто же виновен, месье Бранниган? Судьба?

Ему нечего было возразить, и он лишь неуверенно пожал плечами.

– Сюзанна! – воскликнула Анжелика со слезами на глазах. – Как ты можешь быть такой спокойной? Твой муж, мой брат лежит сейчас в гробу, мертвый, изуродованный… и этот страшный человек повинен в этом, а ты… ты принимаешь его, как дорогого гостя!

–. Напротив, моя дорогая, это мы гости в его имении. Я полагаю, если бы месье Бранниган того пожелал, он мог бы вышвырнуть нас из дому уже сегодня.

– Но Жан Луи мертв, неужели этого недостаточно? – Она припала к рукаву Ройала с мольбой. – Ведь вы не будете настаивать на соглашении? Куда мы пойдем? Что мы будем делать?

– Я уже сказал, мадемуазель, и вы, и мадам Журден вольны оставаться в этом доме так долго, как пожелаете.

– Оставаться так долго, как пожелаем, – повторила Анжелика горько. – Но это же наш дом! Мой отец построил Эритаж. Моя мама отделала его со вкусом и стилем. – Ее губы задрожали. – Что такие, как вы, могут делать в моем доме? Одно ваше присутствие оскорбляет эти стены.

– Тише, тише, Анжелика, – нежно сказала Сюзанна, подходя к ним. Она вывела Анжелику из комнаты.

В дверях они столкнулись с Зенобией.

– Когда месье Бранниган будет готов, покажи ему бирюзовые апартаменты и проследи, чтобы у него было все необходимое.

Ройал сидел в холле на диване и наливал себе виски, когда Сюзанна снова вошла в комнату.

– Кстати, месье Бранниган, похороны состоятся завтра, и, я надеюсь, у вас достаточно такта, чтобы не появляться там.

Алиса оторвалась от макраме и выглянула в окно на сады Саль-д'Ор. Не заметив желанного знака, она вернулась к рукоделию. Макраме помогало ей отвлечься от мрачных мыслей, которые донимали ее последнее время. Она не могла больше контролировать отца и его отношение к матери. Даже люстра, прибывшая вовремя, не улучшила его настроения. Но она тут же забыла об этом, поскольку все ее существо было поглощено чувством любви, которое она испытывала уже более полугода. Почему-то она ничуть не сомневалась в том, что это именно любовь. Перебирая нити своей работы, она думала о предмете своих воздыханий, о его губах, глазах, о его нежных пальцах, и эти приятные воспоминания сглаживали, вытесняли мрачные мысли из ее прелестной головки.

Наконец она заметила огонек в летнем домике на берегу пруда. Она вскочила на ноги и выбежала на улицу. Луна освещала дорожку, бросая блики на водную гладь. Летний домик был построен на искусственном островке, к которому вел мост с резными перилами. Пробежав босиком по нагретым за день доскам, Алиса обогнула дом и подошла к краю веранды, которая спускалась к воде пруда. Она дрожала, но не от холода, а от возбуждения, от предчувствия чего-то очень важного. Сердце ее учащенно билось.

Там, свесив ноги в теплую воду, сидел Блез с лампой в руках. Робко, словно в первый раз, Алиса подошла к нему и села рядом.

– Я не знал, сможешь ли ты сегодня прийти, – сказал юноша дрогнувшим голосом.

– Ничто не может удержать меня, разве ты не знаешь? – ответила она мягко. Их пальцы встретились, переплетясь, затем встретились и их глаза.

Алиса вздрогнула, пытаясь прочесть в них, чувствует ли он то же, что чувствует она, и поняла, что он испытывает те же эмоции.

Так они какое-то время сидели, сплетя воедино пальцы и сердца.

– Сегодня папа был совершенно неуправляем, – нарушила тишину Алиса. – Я надеялась, что с прибытием люстры он станет сдержаннее к маме, но не тут-то было. Неужели все браки заканчиваются так?

– Я бы никогда не причинил тебе вреда, Алиса, никогда не заставил бы тебя страдать.

– И я. И я тоже, Блез, но правда в том, что наша любовь заставляет нас обоих страдать.

– Да… между белой и цветным никогда не бывает все просто.

Она обернулась к нему, и слова потекли ручьем:

– Нет, нет, Блез. Это все неверно. Нет между нами никакой разницы. Все должно быть просто между двумя людьми, которые любят друг друга. Ведь мы всегда были друзьями, разве это не естественно, что мы полюбили? Может, нам стоит пожениться, и тогда мы останемся здесь, в Пристани, будем жить в поместье Вильнев. Мама обещала мне, что если я выйду замуж раньше, чем Филипп женится, то Вильнев отойдет мне, и…

– Тише, Алиса. – Блез коснулся губ любимой пальцем. – Все это сладкие грезы.

– Знаю, знаю. Но иногда я думаю, что если бы повторяла это почаще, то все могло быть иначе.

– Не здесь, любимая, не в Пристани Магнолий. Рано или поздно нам придется уехать.

– Как не хочется думать об отъезде! Хотя нет, это не так. Я не хочу думать о том, что придется оставить маму. – Она поежилась, начинало холодать. – Мне страшно, Блез.

– Мне тоже. Ну зачем мы полюбили друг друга?!

– Не говори так, ведь это все, что у нас есть, это наш мир, наша вселенная.