сжимает, делясь уверенностью и силой.

Я прислушиваюсь к своим ощущениям: мне тепло. Я его чувствую. Не так как раньше, но полностью это чувство не ушло.

Мы прощаемся с нами прежними. С беззаботным чистым, как слеза, счастьем. С полноценной, ничем не испорченной радостью.

Нам горько…

Но мы это переживаем вместе…

Поделив поровну…

И уходим из этого ресторана вместе… плечо к плечу.

И едем на разных машинах, но в одну сторону… в непонятное будущее.

Что нас ждёт дальше, мы не знаем.

Но проживать будем вдвоём…

Раненные…

Но вместе…

Глава 14

Я зол.

Впервые оказываюсь в ситуации, которую не способен контролировать. Стою, как наблюдатель, и смотрю, как тонет мой корабль под знаменем «семья».

Самое страшное для меня — видеть разочарование в глазах любимой женщины.

И свою беспомощность…

Блядь, бесит!

Но я как парализованный: вижу, слышу, но сделать ничего не могу…

От этой безысходности хочется кого-нибудь покалечить.

Как я так подставился?! Ну как?!

Еду к своим родителям, сжимая нервно руль. Не могу совладать с эмоциями. Внутри такая химическая реакция — только тронь или что-то скажи про нас с женой, и рванёт.

Въезжаю в оживлённый жилой комплекс. Нахожу одноэтажный, но при этом довольно просторный, дом. Отец был против второго этажа. Сказал: что теряя телефон каждые пятнадцать минут, не хочет бегать на второй этаж проверить, не в спальне ли он лежит?

Поэтому взяли не высотой, а площадью: гостиная, кухня, пять спален. Есть, где развернуться. Легко могут всю нашу семью разместить.

Заезжаю на парковочную площадку перед гаражом.

Захожу в дом. Родители знают, что я приеду. Уже ждут. Сидят на кухне за обеденным столом. Оба хмурые и серьёзные. Заметили, что между нами с Настёной чёрная кошка пробежала. Потребовали объяснений.

Приехал сдаваться…

Захожу в комнату и кидаю на стол конверт со злополучными фотографиями. Отхожу к окну, поворачиваясь к ним спиной.

Я там уже всё тысячу раз пересмотрел. Сил больше нет. Тошнит от них…

Отец вытряхивает содержимое и начинает перебирать, обмениваясь с матерью.

Присвистывает.

Да уж, зрелище впечатляющее. Никаких сомнений в моей измене не возникает.

Батя, разглядывая самые пикантные, спокойно изрекает:

— Фотомонтаж?

— Нет. Экспертиза подтвердила.

Мама, видя эти непотребства, реагирует более эмоционально. Вскакивает со стула, подходит ко мне с кухонным полотенцем, что всё это время держала в руках, и начинает хлестать меня пониже спины.

— Да как же ты мог? — Отрывается от души мать. — Разве мы тебя так воспитывали? Разве такие семейные ценности прививали? Такой пример показывали? Бесстыдник!

Я не реагирую. Но и не отгораживаюсь от ударов. Позволяю выпустить пар!

— Позор семьи! Это надо же, так нашу девочку обидеть!

Мои родители сразу признали Настю своей названной дочерью. Приняли с распростёртыми объятиями в семью. Поэтому мне тепло от реакции матери. Прекрасно её понимаю. Я бы тоже сейчас кому-нибудь вмазал…

Не полотенцем. Кулаком. От всего сердца.

— Волокита! Юбочник! Как стыдно-то! Как я Настеньке в глаза теперь смотреть буду? — Продолжая меня лупить полотенцем тараторит мама.

Разворачиваюсь к ней боком. Смотрю на её пылающее лицо.

А она даже не сбивается с ритма, только вместо задницы попадает уже по бедру.

Что-то она увлеклась… Этим делу не поможешь.

— Отец, угомони свою жену. — Спокойно без лишних эмоций перевожу взгляд на батю, который с нескрываемым любопытством наблюдает картину, как пенсионерка мать вбивает в почти сорокалетнего сына семейные ценности полотенцем.

— Зачем? — Искренне удивляется он. — Порка — удивительный и эффективный способ воспитания. Бьют по заднице, а дурь вылетает из головы.

— А ничего что я уже сам трижды отец?

— А кому это когда-нибудь мешало? К тому же, бьёт значит любит. Радуйся.

Мама, наконец устав, падает на ближайший стул, смотря на меня с укоризной.

Да только вряд ли она мне скажет больше того, что я уже сам себе не раз говорил.

— Как ты мог? — Сокрушается матушка. — Как можно было так подло поступить с нашим золотцем?

И снова разочарование в ещё одних любимых глазах…

Я думал, пережил уже самое болючее. Но сейчас цепляет не меньше.

Да, блядь…

Запрокидываю лицо к потолку и шумно глубоко дышу.

А потом снова перевожу измученный взгляд на родителей и сознаюсь, как на духу:

— Да не помню я ничего. Всю голову сломал. Пил в тот вечер не больше обычного. Отмечали очередной успешный контракт. Никогда провалов в памяти не было. А тут просто ни-че-го. Пробел.

— И как это понимать? — Цепляется сразу за суть отец.

— Думаю, подсыпали что-то. Химию какую-нибудь. Специально. Вот только доказать не могу. В тот день, когда проснулся раздетый в чужой постели, плохо соображал. Даже извинялся перед этой… — Киваю на ту, что на фото. — Думал случайно к ней забрёл. Бошка трещала, как трансформаторная будка. На тот момент посчитал, что перепил. А когда заподозрил во всей этой истории неладное, в крови уже следов не осталось.

— Моча? — Подкидывает идеи батя.

— Меня всего проверили. Ничего.

— А женщина эта?

Устраиваюсь на соседний стул рядом с матерью. В ногах правды нет.

— Молчит, как партизан на допросе.

— Надави.

— Кто я по-твоему, чтобы с бабами войну затевать?

— Ну и как ты такой белоручка перед женой оправдываться собираешься? — Упрекает отец.

— Не знаю.

— Факт измены был?

— Понятия не имею. Говорю же, не помню ничего. Даже как в лифт с ней заходил — полный провал.

— Господи. — Шепчет мама. — Как же так-то? Ну ты хоть Настеньке объяснил?

— А что я ей скажу? Извини, любимая, я не помню изменил тебе или нет? По ощущениям — скорее нет, потому что мой автопилот работает только к одной женщине. А по всем имеющимся фактам — да, потому что оспорить и доказать обратное я не могу. Так что ли?

— Да хоть бы так! — Возмущается Настина защитница, снова ударяя меня полотенцем, но уже не больно и по плечу. — Она же переживает. Ты хоть представляешь, как ей плохо сейчас?

— Знаю. — Глухо отвечаю я. Это очень болезненная для меня тема. — Но оправдываться я не умею. Да и рассказчик из меня… тот ещё. Как умел, объяснил…

— То есть никак. — Заключает мать.

Развожу руки в стороны. Ну что ты от меня хочешь? Со словами у меня всегда напряг. Речей толкать не умею. Я больше действиями.

Мне проще найти виновников всей этой чехарды и поставить их на колени перед любимой женщиной, чем подобрать правильные слова с оправданиями и покаяниями.

Ведь вины я с себя не снимаю. Я с этой женщиной ужинал. И пару раз даже