и забираю сына. Мальчики отлично повеселились. Ставлю себе галочку, обязательно отблагодарить соседку, и возвращаюсь домой.

Укладываю Даню спать. Он за день устал, поэтому почти не капризничает. Зубы чистит. Аудио сказку ему включаю. И еще раз благодарю достижения современной техники. Теперь уставшим мамочкам не обязательно просиживать часы над книгами. Жду пока сын заснет, листая тем временем ленту новостей.

Что произошло в мире, меня мало волнует. Тут бы со своей жизнью разобраться. Просто хочется отвлечься. Глаза его забыть. Руки и губы, конечно же. Но сделать это сложнее, чем кажется. И я снова и снова возвращаюсь мыслями туда. В узкую тесную примерочную. Где он ласкал меня. А мои оголенные ноги обхватывали его разгоряченный торс.

Когда сын засыпает, ускользаю на кухню. Бориса до сих пор нет. И даже никаких звонков от него. Батарея что ли села? Не могу припомнить ни одного такого случая. Звоню ему сама, но ответа нет. Под конец накручиваю себя до предела. Что могло с ним случиться? Вдруг на обратной дороге стало плохо с сердцем, и он попал в аварию.

Начинаю обзванивать больницы. О моргах даже не думаю. Не может такого случиться. Только не с ним. Только не с нами. А пальцы так и тянуться набрать другой номер. Он есть на визитке, что швырнул в меня Богдан. Я ее так и не выбросила. Она до сих пор в сумочке валяется. Можно достать, стоит лишь руку протянуть.

Колеблюсь. Поможет ли он? И в чем? Я ведь сама не знаю, что приключилось. Но больше всего пугает его реакции. Вспоминаю глаза его перед нашим расставанием. Трусихой себя кляну. А еще слабачкой, потому что сдаюсь все же. Пусть он отыграется на мне, но вдруг поможет. Там, где я буду биться головой о стену многие часы, он может уладить все за несколько звонков. Не знаю почему, но еще с универа во мне живет эта слепая уверенность. Дану любая задача по плечу. Когда он ставит перед собой цель, то всегда добивается желаемого. Когда-то даже меня смог добиться. Гоню опять прочь ненужную горечь.

Трясущимися руками достаю визитку и набираю номер. Быть может сохранить его. Нужно ли? А еще, что сказать? Все мысли проносятся за секунды, пока гудки слушаю. Сердце в пятки давно ускакало. Как трусливый заяц. А он все трубку не поднимает. Уже сбросить хочу, но хриплое:

- Что надо? - ударом весь воздух из груди вышибает.

Дар речи на секунду теряется. И я молчу.

- Если ты позвонила просто так, то пеняй на себя! - вываливает он на меня лавину негодования, - а если есть что сказать, то говори. Иначе завтра пожалеешь.

Опять одни угрозы, но меня прорывает.

- Борис не вернулся домой! Обычно он так не поступает. Я уже все больницы обзвонила. Не знаю, что дальше делать.

- Кто такой Борис? - напряженный голос, как натянутая металлическая струна, одно неловкое движение и порвется.

- Отчим, - спешу сообщить, - я думала, ты знаешь. Ведь наводил справки. Иначе откуда в курсе про мужа. Вернее, его отсутствие.

- Я в чужом грязном белье не копаюсь, - обрывает он грубо, - адрес только твой узнал. Про мужа предположил.

Ртом воздух хватаю. Не понимаю, что больше ранит. Что я для него чужая. Или что он мою жизнь заранее с грязью смешал. Но, прежде чем успеваю все это ему высказать, он к реальности возвращает.

- Так что там с отчимом? Ты поэтому фамилию поменяла?

Два таких разных вопроса. Но я только на первый отвечаю. Не отвлекаясь по мелочам.

- Он пропал. Должен был уже давно с работы вернуться. А его все нет и нет.

- В больницы, говоришь, звонила?

- Да. По справочнику.

Секундная пауза и я замираю. То, что он меня сразу не послал, уже хорошо. Уже дает надежду. Надежда… Я забыла, как она выглядит. Давно перестала мечтать о несбыточном. Но появление в моей жизни Дана, уже само по себе чудо.

- Спать ложись, - наконец изрекает он, - я напишу, если будут новости.

- Какое спать? – возмущаюсь, - мой отец пропал! Разве я смогу сейчас уснуть.

- Он же не родной тебе. У тебя ведь не было родного. Ты не говорила раньше…

Он замолкает, и я тоже. Ворошить прошлое, что царапать ржавым тупым лезвием по краю раны. Боль которой только-только утихла.

Богдан молчит. Думает, наверное, что со мной делать. Может даже пошлет наконец. Я все жду этого. До последнего не верю. Жизнь разучила верить в хорошее. Разучила надеяться на других людей.

- Я сейчас пару звонков сделаю и к тебе приеду.

- Ко мне?! - теряюсь.

Куда тут ехать? Ребенок спит. Не хочу его здесь видеть. Это только наш дом. Но в слух ничего не произношу. Хотя он и сам, думаю, догадывается.

- В квартиру подниматься не буду, - успокаивает, и я выдыхаю, - спустишься и решим, что дальше делать.

- Хорошо, - киваю, - только обещай, что позвонишь.

- Обещаю.

На сердце сразу легче становится. Потому что не одна больше. И хотя внутри все еще сковано напряжением, сажусь и жду. Сдерживаюсь, чтобы каждую минуту звонками ему не докучать. Он ведь обещал. Дан никогда своих обещаний не нарушает. Каким бы козлом ни был. В конце концов в любви до гроба он мне никогда не клялся. А что уж я там сама себе напридумывала, только моя вина.

Минут через пятнадцать, когда я уже готова сорваться и сама набрать его номер, телефон наконец вибрирует. Хватаю трубку и слушаю его сиплое, но уже ставшее почти родным.

- Спускайся. Я во дворе стою. Нашел я твоего отчима. Поговорить надо.

Лечу, не чувствуя под собой ног. Нашел! Так быстро! Но что-то в его интонации настораживает. Темные, мрачные нотки надвигающейся угрозы. Как тучи перед самым страшным в жизни ураганом.

Замечаю во дворе уже знакомую машину и внутрь быстро вваливаюсь. Словно и не было того происшествия всего пару часов назад. Словно он и не угрожал мне здесь. Все забыто. Другое сейчас гораздо важнее.

- Ну! Где он? Говори?!

Краем глаза замечаю, что волосы его слегка влажные. Будто он совсем недавно душ принимал. Может поэтому так долго на звонок не отвечал. А потом с мокрой головой сюда несся. Нежность в сердце, как первые цветки подснежника. Боязно проклевывается. Грозит смести все плохое.