— Скажите на милость! — Глаза Дракона сузились. — Если она и вправду добра, почему отказала тебе и поставила крест на твоей мечте о мире?

— По ее словам, она знать не знает о моем предложении.

— Ах, значит, это Хоук!..

— Леди Кимбра утверждает, что и он тут ни при чем, — резко перебил Вулф. — Он вроде желает мира.

— Ну надо же! Что ж, теперь у него есть шанс это доказать.

Вулф издал неопределенный звук согласия и вернулся к элю. Это была всего лишь попытка отсрочить неизбежное, ведь он так и не собрался с мыслями для объяснения, а это бы очень не помешало. Он сделал еще пару глотков, наблюдая за Драконом поверх края рога, и потому заметил, как тот приподнялся на скамье, глядя в сторону двери. Вулф повернулся и тоже встал, на всякий случай ухватив брата за плечо.

— Да ведь это красотка!

— Знаю, — буркнул Вулф.

Отделенная от него решеткой подвального окошка в Холихуде, Кимбра была самим совершенством. Сейчас, в простом льняном платье с пояском и скромным вырезом у самой шеи, она казалась воплощением чистоты и прелести. Под мантией роскошных голос, с ярким румянцем на щеках, она шла через зал так, словно имела на это право.

Вулфа осенила безумная догадка, что перед ним сама Фрейя — божественная супруга Одина, наделенная всеми правами высшего существа. Во всяком случае, Кимбра находилась под покровительством Фрейи с самого рождения. Как иначе объяснить то, что смертной женщине дарована внешность богини?

Мальчишка-подручный, которому взбрело в голову именно в этот момент войти в зал из кухни, врезался в каменную колонну, так что миски с подноса разлетелись по полу. Он едва ли заметил это, поднимаясь медленно, как в трансе. Впрочем, в трансе находились все, даже тот, кому пора уже было привыкнуть. Когда Вулфу наконец удалось стряхнуть наваждение, он встал между Кимброй и братом. Дракон счел за лучшее снова опуститься на скамью, но не преминул вполголоса высказаться:

— Скажи спасибо, что мы братья, иначе я дрался бы с тобой за нее на поединке. Лучше сразу заруби это на носу, потому что не каждый викинг в округе связан с тобой кровными узами.

Вулф без него прекрасно знал, что Кимбра станет искушением для любого. Неодолимым искушением, быть может. Неудивительно, что Хоук держал ее взаперти.

— Я хочу говорить с тобой!

Она обратилась к Вулфу певучим, бархатным голосом, хотя в глазах ее тлел огонек гнева. На Дракона она не обратила внимания, и это обнадеживало. Он был мужчиной видным, пользовался у женщин заслуженным успехом.

— Мы поговорим, но не здесь.

Вулф взял Кимбру за локоть и вывел все в те же двери, распахнутые для теплого морского бриза. Она не противилась, хотя было заметно, что слова так и рвутся у нее с языка. Вулф молчал, даже когда они уже поднялись на одну из сторожевых башен форта, отчасти давая Кимбре перевести дух, но еще больше для того, чтобы тишина стала для нее невыносимой. Он знал, что последует взрыв, и ждал его.

— Ты! — воскликнула Кимбра, сжимая кулаки. — Понимаешь ли ты, что натворил? Должен понимать, если у тебя есть хоть капля разума! Хоук явится за мной, и тогда уж быть войне! Ты этого хочешь?!

Вулф промолчал.

— Я должна написать брату, что мне не причинили вреда!

Никакого ответа.

— Как ты намерен со мной поступить?

— Лучше спроси, как я намерен поступить с твоим братом.

— Что? — Кимбра побледнела.

Вулф медленно поднял руку — крепко сбитую, тяжелую от мышц, перевитую крепкими сухожилиями и словно созданную для того, чтобы держать меч. Этой рукой он указал вниз, на побережье.

— Там твой брат встретит смерть.

Последние лучи заходящего солнца окрасили воду бухты зловещим багрянцем, словно кровью. Кимбра прижала руку к сердцу.

— Но почему?! У тебя нет причин желать ему смерти!

— Кто не со мной, тот против меня. Я дал твоему брату шанс стать моим союзником в борьбе против датчан, равно опасных для нас обоих. Он бросил мне в лицо оскорбление, а значит, умножил число моих врагов.

— Но ведь он не…

— Разговор окончен! Ты сказала, что Хоук придет за тобой, и я рад это слышать. Он найдет здесь свою смерть, и у меня станет одним врагом меньше. Оскорбление будет смыто кровью.

Вулф схватил Кимбру за плечи — намеренно грубо, чтобы она ощутила его силу, — и повернул к кроваво-красным водам бухты.

— Смотри туда! Запомни, как это выглядит. Там, внизу, твой брат будет лежать мертвый. В луже собственной крови и крови своих людей. Последним, что он увидит, будет стена, на которой мы сейчас стоим.

— Нет! Нет! — крикнула Кимбра, извиваясь в его руках.

Вулф безжалостно усилил хватку.

— Если только… если только ты не спасешь его.

Она подняла полные слез глаза.

— Что я должна сделать?

— Хоук все еще ничего не знает о твоем местонахождении, ведь мы постарались не оставлять следов. Возможно, он думает, что все это происки датчан, чтобы вынудить его принять их условия. Я пошлю Хоуку весть о том, как обстоит дело. Он явится, и все будет зависеть от того, что он здесь увидит. Твой брат может найти тебя рабыней, униженной и поруганной, и тогда ему ничего не останется, кроме мести. Будет сражение, в котором он падет. Но если он найдет тебя почитаемой, всем довольной и в полной безопасности, то вынужден будет смириться и принять то, от чего так надменно отказался несколько месяцев назад. Тогда я отпущу его восвояси.

— То есть… он позволит мне стать твоей… женой?

— Он позволит тебе оставаться моей женой. Если хочешь спасти брата, ты должна стать ею как можно скорее, чтобы это был для него свершившийся факт.

— Но я… я не могу вступить в брак без его согласия! — возразила Кимбра, снова бледнея.

На это у Вулфа уже готов был ответ:

— Если собираешься ждать согласия, то никогда его получишь, потому что твой брат будет мертв прежде, чем перемолвится с тобой словом. И он даже не попадет на ваши христианские небеса, потому что после смерти будет сожжен, по нашему обычаю. Говорят, он храбрый воин и мудрый предводитель. Что ж, в таком случае Один может оказать ему честь и принять в Валгаллу, но я бы за это не поручился. Да и так ли мудр твой брат, если попадется в ловушку, которую я для него приготовил?

Вулф крепко держал Кимбру, пока в ней бушевала душевная буря. Он знал, что перед ее мысленным взором проходят пугающие картины и что она представляет всю безжалостную мощь его намерений и все значение своего возможного отказа. Ведь это сделает задуманное явью, и она, Кимбра, будет в ответе за смерть брата.

— Боже мой! — прошептала она. — Боже мой!

А потом, неожиданно не только для Вулфа, но и для себя самой, изо всех сил ударила его кулаком в челюсть.