К тому времени под колесами перестало громыхать, зато амплитуда подпрыгиваний, невзирая на хорошие рессоры, увеличилась. Это означало, что карета выехала за пределы Цюриха и движется по проселочной дороге. Но куда? Было уже за полдень, Анита обратила внимание на то, что свет, просачивавшийся сквозь щели, в правом окошке кареты ярче, чем в левом. Значит, карета движется на восток. Анита представила себе карту Европы. Что там, к востоку от Швейцарии? Австро-Венгрия, владения императора Франца-Иосифа Первого, знакомство с которым состоялось не далее как вчера при весьма волнительных обстоятельствах. Если взять севернее, можно попасть в Баварию, а южнее – в Италию. Но эти возможности Анита рассматривать не стала – интуиция подсказывала ей, что все так или иначе вертится вокруг вчерашних перипетий по дороге из Базеля в Цюрих. Мордами эти двое, что сжимали арестантку с боков, смахивали на того бандюгу, что накануне покончил с собой у железнодорожного полотна. И тарабарский диалект похож. Наверняка соплеменники, одна и та же нация.

С ридикюлем, в котором хранилось множество полезных аксессуаров, Анита чувствовала бы себя гораздо увереннее. Но ридикюль отсутствовал, с этим следовало смириться. При себе у нее не было ничего. «Королевское» платье да туфли на невысоком каблуке. Шляпка с лентой. Что еще? Пристегнутая к лифу безопасная булавка, подарок лавочника. Ее не отобрали – не факт, что долгополые знают даже, что это такое. А если и знают, то вряд ли рассматривают дамскую финтифлюшку как нечто для себя опасное.

Анита стрельнула глазами на одного соглядатая, затем на второго. Их позы уже не были напряженными, а веки то и дело надвигались на глаза. Дорога укачивала, клонило в сон. Анита стянула с рук тонкие кисейные перчатки (вполне объяснимое действие – жарко же!), осторожно переместила лежавшую на колене руку повыше, взялась за булавку, нажала. Немудрящий замочек легко расстегнулся. Вытащила острый конец из ткани. Это движение заставило того, который сидел справа, насторожиться. Анита поспешила спрятать руку с булавкой в складках платья. Чтобы как-то оправдать свое шевеление, другой рукой поправила на шее ожерелье.

Нет, они не заснут. Пойманная птичка представляет для этих людей большую ценность, тут и гадать нечего. Они будут стеречь ее со всей возможной бдительностью. Но они не знают, что теперь она вооружена и что в голове у нее уже родился план спасения.

В пору далекого испанского детства у Аниты была знакомая, она жила по соседству, и все в их маленьком городке на побережье Средиземного моря называли ее Лолой. Было ли то настоящее имя или невесть когда и как приклеившееся прозвище, никто сказать не мог. Большинство соседей считали ее отвратительной злобной старухой, поговаривали, что это последняя в Испании ведьма, чудом не попавшая на костер инквизиции. Лола знала тайны растений и минералов, а ее познания в медицине могли бы заинтересовать даже ученого лекаря. Анита была из тех немногих, у кого дряхлая, с трудом передвигавшаяся колдунья вызывала не суеверный ужас, а жалость. Поняв это, старуха прониклась к соседской девчонке доверием, стала приглашать ее в гости. Аните страсть как нравились визиты в покосившуюся Лолину хибару, где с потолка свисали пучки сушеных трав и вечно пахло чем-то терпким и пряным. Лола делилась с нею секретами знахарского мастерства. Многое уже забылось, но кое-что Анита помнила.

Лола говорила, к примеру, что на теле человека есть определенные точки, воздействие на которые может как бы выключить весь организм – временно парализовать его. Одна из таких точек – старая ведунья именовала ее punto nervioso – находится на внутренней стороне руки, возле локтевого сгиба. Лола показывала ее Аните и поясняла: достаточно несильно кольнуть в этом месте иглой, и человек будет на тридцать-сорок минут обездвижен. И вот настала пора, когда ведьмина наука должна была пригодиться пытливой ученице.

Надсмотрщики снова успокоились, на полонянку не глядели. А она, разогнув булавку до предела и покрепче ухватив ее пальцами, медленно, медленно придвинула свою руку к плечу того, что сидел слева. Пышное платье слегка шелестело, но этот шелест заглушался топотом лошадей и грохотанием колес. Дикарь сидел, откинувшись назад, узловатые ручищи сложил на животе. Локтевой сгиб был прикрыт сборками рукава, это затрудняло задачу – Анита могла определить местонахождение искомой точки лишь приблизительно. Оставалось полагаться на удачу.

Анита медлила. Второго шанса не будет. Если промах – отберут булавку, обыщут, свяжут… да мало ли что еще могут сделать! По спине пробежал холодок, поджилки задрожали. Как быть? Отказаться от опасного замысла? Но в финале путешествия ее тоже не может ждать ничего, кроме неприятностей. Нет, надо действовать!

Карету сильно подбросило на очередном ухабе. Анита воспользовалась этим и с силой вогнала иголку в руку своего караульщика. Лола говорила, что если попасть точно, то человек не заорет от боли, а сразу закаменеет в том положении, в каком его застал удар.

Вышло превосходно. Дикарь даже не дернулся, остался сидеть, как сидел, только глаза его как будто остекленели. На следующем ухабе Анита ткнула его пальцем в бок, он никак не отозвался. Сработало!

Первый успех зарядил Аниту энергией. Она переложила булавку в левую руку и, уже почти не таясь, повернулась ко второму стражу. Тот ничего не заподозрил, но, уловив шевеление со стороны пленницы, повернул к ней свою лохматую голову. Анита не стала ждать, ее рука выметнулась из складок платья, как атакующая змея из зарослей, и жало булавки вонзилось в плоть дикаря.

Увы, этот выпад вышел смазанным. Игла попала не туда, куда следовало, дикарь завопил дурным голосом, схватился за уязвленное место. Анита вскочила, впечаталась теменем в низкий потолок кареты. От ушиба спасла спружинившая шляпка. Дикарь, продолжая вопить, вцепился неповрежденной рукой в край платья. Анита перегнулась через парализованного и обеими ладонями толкнула дверцу кареты. Та распахнулась, яркий свет ударил в лицо, заставил зажмуриться.

– Mi történt? – крикнул со своего насеста форейтор и натянул поводья, притормаживая лошадей.

Анита открыла глаза. Перед ней проносились пейзажи с невысокими скалами и бурливыми горными речонками. Типичная Швейцария без швейцарцев. Прыгать туда, на острые камни, было ох как боязно, но отступление равнялось смерти. Сейчас форейтор остановит экипаж, увидит, в чем дело, и – finita.

Пятерня раненого дикаря держала цепко. Анита рванулась, платье затрещало. Она перевалилась через затвердевшие, как деревяшки, ноги парализованного и повисла на открытой дверце. Еще секунда – коленки поджаты, ступни выставлены вперед. Прыжок – и каменистая поверхность ударилась в подошвы.

Невероятно, но Анита даже не упала. Она стояла на берегу пузырившейся от стремительного течения речки, на отшлифованной водою плоской плите. Обернулась, увидела, что карета, замедляя бег, проехала мимо. Хлопала распахнутая дверца, из темного чрева экипажа высовывался раненый, силился выбраться, но ему мешал его неподвижно застывший товарищ. Форейтор, разразившись проклятиями, все тянул и тянул поводья. Лошади останавливались с неохотой.

Дальше Анита смотреть не стала, время для нее сейчас было на вес золота. Подобрала подол и, перескакивая с камня на камень, припустила прочь, к видневшейся невдалеке расселине.