Эвадна закрыла окно, медленно отошла к обитому бархатом низкому креслу возле кровати и села. Ей вдруг стало неуютно, хотя она затруднилась бы объяснить почему. Она и двух слов не сказала с молодчиком, который возил Лайонела Лоуренса, но знала, что в дом ему заходить не разрешается, и не верила, что Энн Лоуренс наложила бы подобный запрет без веских на то причин. Да и Хетти Лезерс, добрее которой нет, как-то говорила, что ненавидит наглеца.

Наконец Эвадна снова легла, но все не могла найти удобное положение. Ей казалось, что на ее мысли пала зловещая тень. Лучше бы она не видела этого внезапного спринта по траве.

«Красный лев» был набит до отказа, но атмосферу никто не назвал бы оживленной. События прошедшего дня вылились не в азартные сплетни и шумные пересуды, а, наоборот, в некоторую подавленность; посетители переговаривались приглушенными голосами.

Валентин Фейнлайт был совершенно прав, когда сказал, что никто особенно не любил Чарли Лезерса. При всем при том кончина этого последнего, казалось, заставила каждого почувствовать собственную уязвимость. Всякий знает, что внезапная смерть — это то, что случается с другими. Но тут снаряд упал слишком близко. И поскольку никто пока не понимал, как же это так вышло, всей компании было сильно не по себе.

Хозяин предложить собрать деньги для вдовы, и все его поддержали, потому что люди любили Хетти и сочувствовали ей. Поставленная на прилавок бутыль для пожертвований к концу вечера наполнилась до половины. «Во всяком случае, — кисло подумал хозяин, — там осело больше денег, чем в кассе». Расходились трезвыми. Причем небольшими группками, а не поодиночке.

В кои-то веки Джордж Буллард сдержал слово. Когда Барнаби на следующее утро добрался до своего стола, на нем уже лежало заключение о вскрытии. Сержант Трой тоже был на месте и увлеченно читал отчет патологоанатома.

— Что стряслось?

— Сэр?

— Ты никогда не приходишь первым.

— Знаю. И вы всегда отчитываете меня за это. Вот я и решил сделать над собой усилие.

— Я ценю в подчиненных постоянство, Трой. Ты меня не путай, ладно?

— Да, шеф.

— Ладно. Каковы же их выводы?

— Удавлен, но это мы уже и так знаем. «Очень тонкой проволокой» — так тут написано. Думаю, криминалисты подкинут новые подробности. Заядлый курильщик. Когда его нашли вчера днем в шестнадцать тридцать, он был мертв около шестнадцати часов.

— Значит, если грубо, получается с полуночи вторника на среду.

— Вечером плотно поел. Мясо, овощи, возможно, рисовый пудинг. Позже пиво со свиными шкварками…

— Довольно. Если не возражаешь, я все еще пытаюсь переварить свой завтрак. — Барнаби дотянулся до заключения и быстро перевернул страницу. Прочитал еще несколько пунктов, потом отложил листки и открыл большой конверт, прислоненный к фотографии его жены и дочери в серебряной рамке. Вынул несколько больших черно-белых снимков и разложил по столу.

— Мне это не нравится, Трой.

«А кому бы понравилось?» — подумал Трой, глядя на выпученные, полные ужаса глаза, на превращенные в гуляш щеки, на вывалившийся, почерневший язык, тоже порядком объеденный. Похоже на зловещих горгулий, которые бывают на старых церквях. Точно, то ли на горгулий, то ли на дорогую тещу, мамашу Морин.

— Кровоподтеков, по всей видимости, нет. — Барнаби похлопал ладонью по заключению о вскрытии. — А также частиц кожи, волос, волокон ткани под ногтями.

— То есть он не сопротивлялся?

— Все сопротивляются, если есть малейшая возможность. Но когда на шею накидывают проволоку и сильно затягивают, тут уже без шансов.

— Черт возьми, сильный, гад.

— Да. Лезерсу было чуть за шестьдесят. Не молод, но и не дряхлый старик. Чтобы задушить человека таким образом, нужна большая мышечная сила. Плюс, я бы сказал, некоторый навык.

— Думаете, ему случалось делать такое раньше, шеф?

— Я бы не стал спешить с далеко идущими выводами. Но, конечно, подобной сноровки не приобретешь, работая по дому или в саду.

— А может, он тренировался на дыне.

— Что?

— Как тот киллер из «Дня шакала».

Барнаби на секунду прикрыл глаза, приложил безымянный и средний пальцы левой руки ко лбу и сделал глубокий вдох. Потом собрал фотографии.

— Развесь их в дежурке. В четыреста девятнадцатой на первом этаже. Первая летучка в два тридцать, к тому времени у нас уже будет что-то от криминалистов.

— Да, сэр.

— И захвати мне шоколадный батончик. «Марс».

К тому времени, как отдел по расследованию убийств под руководством Барнаби собрался на летучку, доктор Джим Махони, лечащий врач Чарли Лезерса, успел побывать в морге больницы Сток-Мэндевилл и опознал бывшего пациента. Криминалисты тоже поделились предварительными выводами.

Под началом Барнаби состояло восемь офицеров управления уголовного розыска, среди них — очаровательная сержант Брирли, которую Трой безнадежно вожделел с той самой секунды, когда она впервые попалась ему на глаза семь лет назад. И двенадцать полицейских в форме. Вдвое меньше, чем требовалось, но это дело известное.

— Заключение о вскрытии, — Барнаби помахал листком. — Копии доступны. Ознакомьтесь. Удавлен проволокой. Возможно, убийца заранее заготовил петлю, накинул ее сзади и сильно затянул. Из-за густого лиственного покрова не удалось установить, наведывались ли к телу дикие животные. Фонарик найден в нескольких футах от него, на нем отпечатки пальцев Лезерса.

— У нас есть хоть что-нибудь на него, сэр? — спросил мрачный инспектор Карсон по прозвищу Весельчак. Его недавно повысили в чине, и он жаждал блеснуть.

— На данном этапе немного. Кажется, он был довольно неприятный тип. Тиранил жену. Дочь сказала, что сама бы его прикончила, подвернись удобный случай.

— С его собакой ведь тоже что-то случилось? — уточнила сержант Брирли. — Я слышала, как об этом говорили в столовой.

— Да, верно. Ее избили ногами и бросили в реку.

— Ублюдок, — процедил сержант Трой, который любил собак. По комнате пронесся согласный ропот. — Это убийца хозяина ее отделал?

— Предположительно.

— Не значит ли это, что, сели преступник по-прежнему где-то рядом, собака может ею узнать? — предположил Карсон. — Отреагирует на него?

— Дело говорите, — старший инспектор Барнаби любил поощрить смекалистых. В отличие от многих старших офицеров, он не считал, что младшие чины заведомо глупее него.

— Почему собака просто не убежала? — подал голос молодой констебль в форме.

К нему повернулись сразу несколько изумленных лиц.

— Вы, вероятно, мало знаете о собаках, Филлипс, — холодно заметил сержант Трой.