Старший инспектор Том Барнаби, быстро взглянув на труп, больше на него смотреть не хотел.

— Просто не понимаю, Джордж, как тебе удается не выблевать все съеденное.

— Дело привычки.

— Что у него с лицом? — спросил сержант Трой, верный оруженосец старшего инспектора и по совместительству неотвязно-безжалостный критик. — От него ничего не осталось.

— Ночное пиршество в лесной столовой, — ответил доктор Буллард. — Какой-то зверь постарался, я думаю.

— Боже мой, надеюсь, что зверь, а не кровожадная скотина. — Чувствовалось, что Барнаби готов сорваться. — Только каннибализма нам тут не хватало.

— Ладно, ребята, — доктор Буллард стянул одноразовые перчатки и бросил в пакет с мусором, — можете увозить его.

— Долго он тут пролежал, как думаешь? — спросил Барнаби.

— Ну-у… возможно, с прошлой ночи. Определенно не дольше двадцати четырех часов. В этом вся прелесть удушения удавкой. Немедленная асфиксия — можно точно определить время смерти. — Он распрямился, стряхнув с брючин прилипшие листья. — Все, я ушел. Привет Джойс. Как наследница?

— Процветает, спасибо.

— У меня что-нибудь будет для тебя к утру.

Барнаби посмотрел вслед доктору. Тот шагал, запрокинув голову, глядя в небо и жадно вдыхая торфянистые запахи осеннего леса. Видно было, что док очень доволен работой и жизнью.

— Неплохой заголовок для мемуаров, которые, я уверен, он тайно пописывает.

— Какой именно? — Сержант Трой стоял несколько в стороне, чтобы не мешать выносу тела.

— Прелесть удушения. Ладно, поехали в участок.

— Мы пропустили ланч, шеф. Как насчет зайти в паб? Я бы взял колбасок, жареной картошки и яичницу.

— Луженый у тебя желудок.

Новости распространились по Ферн-Бассет с быстротой молнии. Тело вывезли из леса. На место преступления прибыли криминалисты, достали из своего микроавтобуса разные интересные инструменты, надели спецодежду, перчатки и бахилы и затерялись между деревьями.

Сержант и молодая женщина, которые приходили к миссис Лезерс, наведались снова. На этот раз дверь им открыла крупная темноволосая девушка, которая выглядела лет на шестнадцать, но оказалась двадцатитрехлетней дочерью вдовы.

— Ну и что? — спросила она, подбоченившись.

— Можно нам поговорить с вашей матерью? — спросила женщина-полицейский. Ее тотчас выдал голос, интонация вестника несчастья. Добрая, мягкая, даже немного торжественная.

«Сразу спалилась, — подумал сержант, — ну что ж, надо делать скидку на молодость. Перерастет».

— По-моему, ее уже и так расстроили. Может, на сегодня хватит?

— Все нормально, Полин, — подала голос из кухни миссис Лезерс.

Они прошли в гостиную, сержант отказался от предложенного чая. «Оно и к лучшему, — подумала Полин, — все равно никакого чая я бы ему готовить не стала».

— Вы вчера заявили о пропаже мужа, миссис Лезерс. Нет ли у вас его фотографии?

— Боюсь, что недавних нет. — Она встревоженно посмотрела на сержанта, потом подошла к тумбочке и достала альбом. — А почему вы спрашиваете?

— Просто снимок поможет нам в расследовании, миссис Лезерс.

— Это имеет какое-нибудь отношение к машинам у лужайки? — спросила Полин.

— Вот самая поздняя. — Миссис Лезерс передала полицейским фотографию тщедушного холерика, гневно глядящего в камеру. В руках он держал ружье, у ног лежало несколько убитых птиц. — Снята лет восемь назад.

— Спасибо. — Сержант убрал фотографию в бумажник.

— Я задала вам вопрос, — напомнила Полин.

— Да, имеет. — Нет никакого смысла отрицать. Половина деревни видела, как несли тело. Следующие слова сержант подбирал очень тщательно: — Мы нашли тело мужчины в лесу. Кто он и как погиб, нам пока неизвестно.

Миссис Лезерс хотела что-то сказать, но губы ее онемели. И слов ей было не подобрать. Она только смотрела на Полин, а та взяла руку матери и крепко ее сжала:

— Я провожу их, мама. Сейчас вернусь. — Уже в дверях она спросила полицейских: — Это он, да?

— Мы точно не…

— Было бы из-за чего париться. Наоборот, перекреститься надо.

— Простите? — пришла в замешательство женщина-полицейский.

— Да этот придурок ей всю жизнь испортил! Честно говоря, сама бы его давно порешила, если б знала, что с рук сойдет.

Валентин и Луиза обедали на верхнем этаже своего хрустального дворца. Дом был хорошо приспособлен к тому, чтобы есть или спать где угодно. Во всех комнатах имелись спальные места — диваны, застеленные яркими шелками или мехом. Кухня располагалась в цокольном этаже, на одном уровне с гаражом.

Иногда они ели на кухне. Но чаще пользовались «немым официантом» — лифтом для подачи блюд, элегантным подогреваемым кубом из нержавеющей стали, подвешенным на черных резиновых шнурах. Он плавно скользил вверх и вниз в прозрачной шахте, которая мощным обелиском пронзала сердце дома.

Готовили обычно вместе, но сегодня Валентин потратил столько времени на миссис Лезерс, что Луиза взяла на себя покупку провизии и стряпню. Цесарка в белом вине, картофель фондан (нарезать бочонками, обжарить, припустить с бульоном, а после запечь) и салат из кресса. Персики гриль с «амаретто» и домашнее печенье сабле, сухое, рассыпчатое. Вино — рислинг «кессельштадт».

Обычно разговор вольно вился прихотливым потоком, касаясь книг, музыки или театра. Иногда слегка злословили об отсутствующих друзьях. В прежние времена, пока сердца этих двоих не были смягчены собственными несчастьями, друзьям досталось бы гораздо больше.

Порой Вэл говорил о своей работе, но нечасто. Сорванцу Барли Роско, который принес ему целое состояние, было всего семь, и жизнь мальчугана, хотя и полная волшебных приключений, особенно в сравнении с жизнью сверстников, не могла долго служить темой для разговора взрослых.

Сегодня вечером, как все в деревне, кроме Лоуренсов, Вэл и Луиза обсуждали труп в лесу. Подобно всем прочим, они были убеждены, что мертвец не кто иной, как Чарли Лезерс.

— Он пропал — это раз, — Валентин загибал пальцы. — Его собаку нашли поблизости сильно избитую — это два. Его не любили — это три.

— Что не любили — это не довод…

— Вот досада! Теперь придется искать кого-нибудь, чтобы ухаживал за садом.

— Он и работал-то всего лишь пару часов в неделю. Я справлюсь сама. Вот для сада при доме викария это будет чувствительно. Да, кстати… — Она рассказала Валентину, что видела Энн Лоуренс вчера днем и что они говорили об исчезновении Карлотты. — Ни за что не поверю, будто простая ссора могла привести Энн в такое состояние. Она вся трясется и еле говорит.

— А может, она и порешила старину Чарли?