— Вот, — сказала она, — если будет настроение… Ну а мне пора.

Домой Женька вернулась пораньше, несмотря на то, что весь огромный парк заваливало листьями, да и после погулявших гостей убрано было еще не все. Но к обязанностям по работе теперь примешивалось еще и бремя домашних забот: подать, убрать, а главное — опять приготовить. И потому Женька, едва только Аля укатила из особняка на своем велосипеде в город — а выезжала она теперь пораньше, чтобы успеть домой засветло, — тоже бросила все и пошла, ломая по дороге голову над вопросом об ужине. У самого крыльца она остановилась, окинула взглядом холмы, глубоко вдохнула по-осеннему холодный, пряно пахнущий увядающей листвой ветер. Если бы не Влад, она сейчас снова махнула бы с собаками в лес. Но вместо этого отперла дверь и перешагнула через порог, готовясь к новым просьбам, вопросам и капризам совершенно чужого, навязанного ей в жильцы человека. А вот Тяпа, судя по всему, придерживался насчет гостя совсем другого мнения, потому что, как только Женька ополоснула ему лапы, сразу побежал в дальнюю комнату, докладывать о том, что они пришли.

Когда и Женька вошла туда, Влад сидел, поставив ноги на пол.

— Ты что, снова пытался встать? — спросила она.

— Почему же пытался? Я вставал, — ответил он. — Никогда и ничего не пытаюсь дважды. Если не получается с первого раза, то со второго делаю во что бы то ни стало.

— Характер у тебя… — пробормотала Женька. — Не поддашься и не уступишь. А нужно будет, так и по трупам, наверное, пройдешь?

— Не знаю, пока не доводилось, — ответил он. — И потом, это еще смотря по чьим.

У Женьки так и вертелся на языке вопрос: а что они собираются сделать, он и его отец, с теми, кто охотился за ним? Но она предпочла все же не спрашивать об этом, а перевела разговор на другую тему:

— На ужин-то что тебе приготовить?

— Да что угодно, — пожал он плечами. — Теперь тебе ведь есть из чего фантазировать? Но это подождет, а пока скажи: в этой твоей будке есть хоть какой-нибудь умывальник?

— У меня ДОМА, — Женька подчеркнуто сделала ударение на последнем слове, — есть душевая комната. Переделана из старой летней душевой кабинки для отдыхающих. Вашу светлость такое устроит?

— Нашу светлость уже устроит все, что угодно. — Он даже глазом не моргнул, заметив Женькин сарказм. — Поможешь мне туда добраться?

— Попытаюсь, — с сомнением ответила Женька. — Ты что, мыться собрался? А как же повязка и дренаж?

— Да ну их к черту, что с ними будет? — Приподняв упомянутую бутылку, Влад тяжело поднялся.

— Подождал бы ты хоть до завтра, — нерешительно произнесла Женька, сомневаясь, что он сможет дойти.

— Все, проехали, — ответил он нетерпеливо и раздраженно. — Либо ты поможешь мне, либо покажи, куда идти, сам доползу.

Женьке ничего не оставалось, как ухватить его под руку и провести через обе комнаты. Вела она его, как пьяного, помогая сохранять равновесие — от слабости его шатало, пот струился по лицу. И это совсем не улучшило его настроения. Поэтому, когда Женька еще раз попыталась заметить, что лучше бы он пока отлежался, он процедил сквозь зубы, ухватившись за дверной косяк душевой:

— Женька, помолчи!

— Ну а как ты мыться-то будешь, если тебе даже левой руки не поднять?! — взорвалась, в свою очередь, выбитая за эти два дня из своей привычной колеи Женька. — Или, может, мне вместе с тобой еще и туда зайти?

Успев отдышаться, он окинул ее откровенно издевательским взглядом:

— А это было бы совсем неплохо.

— Ну… — Женька вспыхнула, на какое-то время лишившись даже дара речи. — Да иди ты знаешь куда?

— В душевую, — ответил он, даже не пытаясь скрыть блестевшей в глазах насмешки. — А ты, будь любезна, табуретку мне туда принеси. Есть табуретка в этой твоей… обители?

Паузу он сделал намеренно, поняла Женька, но не стала доставлять ему удовольствия, показывая свое возмущение, просто молча принесла и поставила названный предмет, после чего холодно сказала:

— С остальным, я думаю, сам разберешься. Полотенце абсолютно чистое.

Пока он мылся, Женька, немного успокоившись, перестелила его постель, на которой оказалось множество крошек спекшейся крови, достала ему чистую одежду из привезенных вещей. Теперь она понимала, что его желание выкупаться было не простым капризом, потому что мало приятного лежать, когда тело покрыто засохшей кровяной коркой. Но все равно он раздражал ее, и очень сильно. Своим пренебрежением к ее кукольному домику, укрывшему его в роковую ночь, своими насмешками, своим легко читаемым чувством превосходства. В нем не было такого холодного высокомерия, как в его отце, но все же он был человеком иного образа жизни, иной среды, и это чувствовалось во всем: в его взглядах, в речи, в звучании голоса. Воспитанная в интеллигентной семье, Женька тонко улавливала эти нюансы.

«Ничего, — сама себя утешила она. — Потерплю еще как-нибудь два-три денька. Но на большее меня точно не хватит…»

Она надеялась, что после душа Влад снова уснет, вернув ей тем самым хотя бы видимость прежнего домашнего покоя, но не тут-то было. После купания ему потребовалось бриться, потом Женьке пришлось хлопотать с ужином. И даже когда она, убрав и перемыв все, в двенадцатом часу ночи добралась наконец до своего дивана, то не смогла сразу уснуть, слушая, как в соседней комнате выспавшийся за день Влад возится с разыгравшимся Тяпой.

На следующий день Женька пошла на работу, как на праздник. Работа была теперь благовидным предлогом, позволяющим ей покинуть свой дом, переставший быть для нее надежной крепостью, и в тихом парке хоть немного отдохнуть от чужого присутствия. Но как бы вольно Женька ни чувствовала себя в парке, а возвращаться домой снова пришлось пораньше, потому что мысли о том, что там делается, не давали покоя. Задержавшись, как и накануне, у двери, Женька вошла в дом, и уже от самого порога ощутила витающий в нем чужой запах. Воздух был насыщен ароматом дорогого хорошего то ли одеколона, то ли лосьона после бритья. Какая-то цветочно-древесная композиция, как показалось Женьке. Запах не резкий и очень приятный, но все же он был чужим. А когда Женька, раздевшись, зашла в свою комнату, ее ждал и еще один сюрприз: Влад сидел не у себя, а здесь, на ее диване.

— Вернулась? — приветствовал он ее. И, заметив направленный на него взгляд, спросил: — Я что, делаю что-то не так?

— Да нет, отчего же, — ответила Женька, отводя глаза. Глупо, понимала она, выказывать свое недовольство тем, что он не сидит на одном месте; и ничего не случится ни с ее диваном, ни с комнатой оттого, что здесь на время расположился посторонний человек. — Сейчас ополоснусь, быстро накормлю собак и займусь твоим ужином.

— Ты только накрой, пожалуйста, стол на кухне, — попросил он. — Надоело есть в кровати или сгибаться над журнальным столиком.

— Как скажешь, — ответила она, тщательно скрывая свое недовольство тем, что и на кухне теперь будет нарушен ее суверенитет. — Только кухня у меня, знаешь ли, роскошью не блещет.