Правда, армия не понимала смысла событий — сербское общество в целом болгарам симпатизировало. Однако король решил этот вопрос, поставив во главе армии молодых выдвиженцев, преданных ему беспрекословно, и приказав призывать только «первый класс пехоты» — новобранцев моложе тридцати лет, не участвовавших в недавней войне. К тому же в приказе о начале похода он объявил, что Сербия идет на помощь Болгарии, на которую напали турки, — а бить турок его подданные были всегда готовы.

Всё казалось настолько ясным, что в первый день войны в венских букмекерских конторах ставки на полное фиаско Болгарии были 250:1, да и эксперты всех правительств «концерта» прогнозировали именно такой финал, рекомендуя готовить конференцию на предмет того, что позволят забрать Белграду, а что нет. Правда, в Стамбуле предложение Белграда присоединиться отвергли, но лишь потому, что сам Осман-паша на предложение султана возглавить армию ответил, что «нет нужды тратить деньги на войну, Турция всё получит и так, когда слабость Болгарии проявится в полной мере».

В общем, единственным, кто плыл против течения, оказался уже известный нам месье Кафарель, ранее служивший военным атташе Франции в Софии и на запрос военного министерства Франции высказавший мнение, что «победителями будут болгары. Их армия невелика, но очень хороша. По выучке и дисциплине это, в сущности, гвардейская дивизия российской армии, а значит, авантюра Милана будет сурово наказана». Однако его мнение сочли чудачеством.

КАПИТАНЫ НОЯБРЯ

Подробно излагать батальные сюжеты вряд ли есть смысл — всё не раз описано, разобрано, детали несложно найти в любой энциклопедии. Ограничусь основным: никаких «максимум трех дней» не случилось. Интервенты, конечно, продвигались вперед, сминая пограничную стражу и крохотные отряды регулярных войск, но болгары, цепляясь за каждый холмик, сорвали победный марш, — а 17 ноября, аккурат в тот день, когда, по прогнозу короля, его войска должны были занять Софию, близ городка Сливница сербы лоб в лоб столкнулись с болгарской армией.

Битва при Сливнице

По всем правилам военной науки ее там быть не могло, но тем не менее она была, и, более того, была в полной готовности. Войска без генералов, полковников, с одним-единственным майором — в связи с чем эту войну позже назвали «войной капитанов» — прошли 300 километров за четыре дня — по размокшей грязи, под дождем, спя на ходу и обрастая добровольцами, включая депутатов и министров (а из Софии на фронт сбежали 90 процентов старшеклассников), в трехдневном сражении отбросили вдвое большую вражескую армию, обескураженную тем, что, оказывается, воевать ей нужно не с Османами, — и вслед за этим, без передышки развивая наступление, на плечах бегущего противника перешли границу Сербии, взяли город Пирот и с разрешения Баттенберга двинулись на Белград.

Кстати, о Баттенберге. На второй день боев под Сливницей он прибыл на фронт воодушевлять войска, но, оказавшись на передовой, попал под обстрел и, видимо испугавшись, решил уезжать. Однако капитан Олимпий Панов — кстати «русофил», достав револьвер, сказал: «Ваше Высочество, или в бой, или пуля в лоб!». «Да кто ты такой?!» — огрызнулся князь и, услышав ответ: «Я русский офицер и болгарский офицер, а Вы... Неужели Вы трус?» — неожиданно развернул коня и, вопя что-то невнятное, с саблей наголо помчался на сербские позиции, после чего войска без команды поднялись в атаку и захватили большую часть вражеской артиллерии. Князя, как пишут очевидцы, из свалки пришлось вытаскивать, заломив руки, а он брыкался и требовал вернуть ему саблю, крича что-то типа: «Я тебе, сука, покажу, кто тут трус!» — после чего тому же Панову пришлось убеждать Его Высочество всё же уехать в Софию, где он нужнее.

Вполне вероятно (даже наверняка), Белград в ближайшие дни пал бы, однако венский посол граф Кевенхюллер 28 ноября, явившись к Александру, сообщил ему, что «король Милан находится под защитой Дома Габсбургов» и, если болгарская армия не остановится, ей придется иметь дело с Австро-Венгрией. Тотчас последовала реакция Стамбула: Высокая Порта готова поддержать Вену. А вслед за тем — и Петербурга: Россия поддерживает требование Вены, но если хоть один австрийский, турецкий или сербский солдат перейдет болгарскую границу, «это может иметь большие последствия». И наконец, в привычной роли «честного маклера» появился Бисмарк, сообщивший, что единственный выход из пата — вернуться к статус-кво.

Вариантов не было. Болгарские войска остановились. 7 декабря стороны подписали перемирие, а спустя пару месяцев долгих и нудных переговоров — 19 февраля 1886 года в Бухаресте — мир. Сербы отказались от всех претензий, объявив, что «всего лишь защищались», Болгария не получила ничего, но зато Объединение, коль уж скоро сила была доказана, признали всем «концертом» (представитель России воздержался) плюс Турцией, назначившей князя Александра генерал-губернатором Восточной Румелии сроком на пять лет с правом продления.

Такой исход более или менее устраивал всех — кроме Гатчины. Александр III, Баттенберга уже просто ненавидевший до идиосинкразии на само его имя, которое не мог произносить, воспринял победу князя как еще один плевок в лицо, тем паче что побочным итогом «оперетки» стал разрыв уже совсем налаженных отношений с Веной и крах «Союза Трех императоров» (в 1887-м Российская империя и Рейх подписали уже только двусторонний договор).

При всем уважении к Александру Александровичу, рискну предположить, что с этого момента его стремление во что бы то ни стало покарать «неблагодарного мерзавца» приобрело характер idee fixe[17], исключавшей логику. Ничем иным нельзя объяснить, что сразу после подписания Бухарестского мира он, политик опытнейший и вдумчивый, пошел на совершенно безумный шаг, предложив коллегам «во имя строгого соблюдения норм международного права» вернуть Восточную Румелию султану, «как это предусмотрено решением конгресса в Берлине».

Естественно, коллеги изумились. Но тут же, сообразив, какой шанс выпал, ответили отказом. Все. Даже венские. Тем самым они дали понять, что раз уж Болгария показала, что зубаста, то рыбка задом не плывет. Тем паче что ведь и султан не требует. А дипломатические агенты в Софии доходчиво разъяснили политикуму: вот сами же видите, что нам, таким чужим и плохим, нужна сильная, единая Болгария, а этим русским, таким своим и хорошим, — всего лишь послушная. Рабски послушная, себе в убыток. Вот и думайте. А что до нас, плохих, так мы бы рекомендовали трезво смотреть на жизнь и «строить Болгарию болгарскую, а не российскую».

ПОЧЕМУЧКА

«Румелийский кризис» резко изменил расклады. Баттенберга, совсем