Он впился взглядом в Сидорчука. Стекла пенсне тревожно блеснули.

– Да вот берут меня сомнения, – озабоченно сказал Егор Тимофеевич. – К нам, понимаешь, один бывший сыщик причислен. В качестве спеца. В главном управлении ему, видишь ли, доверяют. А я все думаю, не ошибка ли? Ну не верю я ему, понимаешь? Враг он!

– А это очень даже вероятно, – серьезно отозвался Черницкий. – Может, он планы вынашивает вас уничтожить. Вдруг у него пособники имеются? Где он у тебя сейчас?

– Да в том-то и дело, что не знаю! – воскликнул Сидорчук.

– Ну вот! – Черницкий многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Он сам себе голова, – с горечью сказал Егор. – Рассуждает много и действует по своему разумению, без приказа. Ты вот что, брат, соедини-ка меня с Москвой. Мне с товарищем, который нас сюда направил, поговорить надо. Как хочет, а пусть забирает себе этого золотопогонника.

– Да я бы с радостью, – развел руками Черницкий. – Только связи со вчерашнего дня нету. Ни с кем. Провод, видать, где-то оборвался. Знаешь, что мы теперь сделаем? Давай-ка я твоего жандарма нейтрализую! Посидит у меня в кутузке, пока телефонную связь наладят.

– Каким же макаром мы это сделаем? – удивился Сидорчук. – Мне без приказа его арестовывать не с руки.

– А тебе ничего делать и не надо. Ты нам его имя скажи, личность опиши, а уж мы сами о нем позаботимся, милицию подключим.

– Ну что же, – задумался Сидорчук. – Может, ты и дело говоришь. Пускай этот Ганичкин и правда у тебя в холодной погостит, пока я с командованием разберусь. А то как бы не спроворил он мне пулю в спину. Один раз не вышло, так второго ждать не будем. Он сейчас где-то по вашим кабакам шляется. Это у него называется сыском.

– Так в кабаке мы его мигом схватим, – заявил Черницкий. – Самое милое дело. Можешь не беспокоиться. У нас регулярно там облавы. Все уже привыкли. Да толку пока мало.

Ганичкин вошел в ресторан небрежной походкой прожигателя жизни. На нем был вполне столичный костюмчик, в нагрудном кармане красовалась бутоньерка в виде красной гвоздики, на указательном пальце – перстень, который в интимной полутьме вполне мог сойти за золотой. На губах блуждала снисходительная улыбка, а правая рука поигрывала щегольской тростью, не виданной в этом городке аж с тысяча девятьсот шестнадцатого года.

Ганичкин быстрым цепким взглядом охватил невеликий зал сего злачного места. На помосте сиротливо стояло обшарпанное пианино. Десяток столиков накрывали не слишком накрахмаленные, но вполне чистые скатерти. На буфетных полках заманчиво поблескивали ряды пузатых бутылок с разноцветными жидкостями.

Единственный посетитель – губастый широкоплечий молодец в серой тройке – с аппетитом поедал жаркое из кролика. Данный субъект казался полностью сосредоточившимся на еде, но фигура Ганичкина привлекла его внимание. Он так плотоядно ее осмотрел, будто намеревался присоединить к своему завтраку в качестве очередного блюда. Ганичкин отметил этот взгляд, который его заинтересовал.

Не подавая виду, бывший сыщик тут же подозвал официанта, попросил принести большую рюмку водки и томно добавил:

– Ну и селедочки с лучком, любезный! А там посмотрим, как организм покажет. Я сегодня аппетита еще не нагулял, знаете ли.

На самом деле он был стеснен суммой, выделенной ему еще в Москве бухгалтером спецотдела. Она никак не позволяла пускаться в купеческий разгул. Приходилось выезжать на манерах и смекалке.

Официант оценил манеры и бутоньерку в петлице. Заказ незнакомого барина он готов был выполнить в один момент, но тот задержал его.

Ганичкин заранее заткнул за воротник салфетку и спросил:

– Вы человек общественный, имеете кругозор. Как полагаете, возможно в вашем городе снять квартирку или хотя бы комнатку, но так, чтобы покой и приватность были гарантированы? Я здесь впервые и хотел бы положиться на мнение опытного, знающего человека.

– Снять, отчего же, можно-с! – вежливо сказал официант. – Хоть нумер в гостинице, хоть частное жилье. Весь вопрос в том, какие у вашего благородия имеются возможности. Господин Кормилицын, правду сказать, большие деньги дерет. Предполагаете заняться коммерцией или просто мечтаете отдохнуть на лоне, так сказать, природы?

– Думаю, что одно другому не помешает. – Ганичкин самодовольно улыбнулся. – Виды у вас тут знатные. Березки, сирень цветет. Обожаю сирень!

– Сирень, это да, – кивнул официант. – Сады еще. Цветут знатно. Как в старое, извиняюсь, время. Даже не верится.

– Ничего, всегда нужно надеяться на лучшее, – сказал Ганичкин. – И старые времена вполне могут вернуться, я вам обещаю. Вы только не забудьте – большую рюмку.

Воодушевленный официант убежал выполнять заказ, а Ганичкин продолжил разглядывать зал. Одна стена этого помещения была расписана местным художником под африканские джунгли. Из-за неизвестных науке приземистых пальм сквозь широкие листья на Ганичкина смотрели дикари в бусах и с копьями в руках. Плохие краски давно потемнели, поэтому картина не сразу бросалась в глаза.

Мужик, доедавший кролика, тоже все посматривал на Ганичкина. Когда мимо пробегал официант с заказом, перехватил его и о чем-то принялся расспрашивать, то и дело кося на чужака глазом. Официант держался с ним почтительно, терпеливо и не сразу добрался до бывшего сыщика.

Принимая от него свой заказ, тот небрежно поинтересовался:

– Негусто у вас народу, почтенный, а? Как говорится, ты да я, да мы с тобой. Плохо идут дела, да?

– Отчего же? – слегка обиделся официант. – Вы вечерком приходите. У нас оркестр. Бывают дамы. Общество. Дела, слава богу!..

– А этот, в жилетке, – Ганичкин кивнул в нужную сторону, – он кто такой?

Официант слегка оглянулся на молодца в серой тройке и, стараясь не шевелить губами, произнес:

– Весьма серьезный человек. Семен Чайка.

– Коммерсант?

– Можно и так сказать, – уклончиво ответил официант и, явно желая закончить разговор, добавил: – Что-нибудь еще заказывать будете?

– Пожалуй, нет, – с сожалением глядя на сервированный стол Семена Чайки, сказал Ганичкин. – Может быть, вечерком загляну.

– Милости просим, – вежливо сказал официант и тут же задал вопрос: – А вы сами по какой же части? Может быть, продовольствие или мануфактура?

– Нет, не мануфактура, – ответил Ганичкин. – Я, любезный, с вашего позволения, камушками интересуюсь, бриллиантами. Только это между нами, договорились? Не хотелось бы иметь дело с рыцарями без страха и упрека. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать? – Ганичкин подозрительно оглянулся, словно ожидал тут же увидеть у себя за спиной помянутого рыцаря, подсматривающего за ним.

– Будьте на этот счет спокойны-с! – почтительным шепотом ответил официант. – Я – могила. В одна тысяча девятьсот девятнадцатом сам имел большие неприятности. Вырвался буквально чудом! В этом смысле осторожность соблюдаю всемерно-с… Так на ужин прикажете ждать?