— Это понятно… — я задумался. — Я не отказываюсь в принципе! Но бросить сейчас Химкомбинат не могу! Давайте сделаем так: вы найдете ОЧЕНЬ толкового молодого человека, с хорошим базовым образованием, усидчивого, терпеливого, внимательного, старательного… Пусть ходит за мной буквально по пятам и записывает всё, что я смогу вспомнить по авиации. Дело не безнадежное — я ведь не двадцать четыре часа в день своей непосредственной работой занимаюсь — на перемещение из цеха в цех, из сектора в сектор, трачу до часа в день, плюс прием пищи — еще часа полтора в сумме. И вечерние часы — пара-тройка. Могу твердо обещать, что при таком графике я натаскаю товарища по полной программе, передам ему все свои знания! Но и это еще не всё! Параллельно нужно сразу начинать строить производство. Вернее — организовать целый конгломерат новых производств! Вы, Александр Михайлович, готовы поделиться стальградскими инженерами и конструкторами? Больше брать неоткуда…

— А зачем несколько производств? — опешил Его сиятельство.

— Для создания НАСТОЯЩЕГО самолета потребуется большой комплекс разноплановых мастерских — фактически необходим авиазавод! Ведь сборка летательных аппаратов — финальный этап. Необходимо много дюралюминия, простите — империума, как вы его называете. Причем как в виде трубок, изготовление которых вы давно освоили, так и в виде профилей и даже прокатанного листа.

— Я думаю, что сделать всё это на Стальграде будет несложно! — подумав полминуты, сказал Рукавишников. — А стадию постройки аппаратов из ткани и фанеры вы хотите сразу проскочить?

— Конечно! Зачем нам паллиатив, если мы можем сразу создавать шедевры? Иначе придется вместо производства алюминия делать бакелитовую фанеру, дельта-смолу, спецткань для обшивки, лаки для пропитки. Причем самолет, построенный из этой бижутерии при большей непрочности конструкции, будет тяжелее! И, что тоже немаловажно — дороже! Ведь почему в начале двадцатого века таких страшных крокозябр с тремя крыльями строили? Да просто не было развитого производства легированного алюминия, которое вы освоили еще в прошлом году!

— Я как знал! — усмехнулся Рукавишников. — В смысле — знал, конечно, что рано или поздно понадобится!

— За что вам наше сердечное спасибо! — я вернул Его сиятельству улыбку. — Но материалы — даже не половина дела! Главное в любом летательном аппарате — двигатель! Вот вы сегодня привезли новые пятицилиндровые «звезды» — это грандиозный прорыв! Повторю по буквам, чтобы вы, дорогой товарищ Рукавишников, оценили серьезность моего заявления: это ГРАНДИОЗНЫЙ прорыв в авиационном двигателестроении! Подобного уровня двигатели появятся у наших потенциальных «друзей» только лет через пять! А мы, вернее — вы, Александр Михайлович, за это время создадите семицилиндровые «звезды», девятицилиндровые… Трехсотсильные, пятисотсильные! Да пока те же англичане будут ковылять в воздухе на фанерных этажерках, у нас самолеты будут как во время Великой Отечественной войны! Предсказываю, что и здесь наши штурмовики получат от супостатов кличку «Черная смерть».

— Ого! Мощный замах, Афанасий Иванович! — одобрительно кивнул Рукавишников.

— Со своей стороны обязуюсь наладить выпуск оргстекла — без него, думаю, не обойтись. Бронестекло, которое вы уже делаете, на самолетах в ближайшие время будет избыточным. Хотя…

— Да мы его только начали делать — полукустарным методом — чтобы хватило на несколько спецавтомобилей.

— Ну, начали, так начали — всяко лучше, чем вообще ничего! И чуть не забыл про важный элемент: приборостроение! У вас ведь тонкой механикой тот швед занимается, который в реальной истории арифмометр придумал?

— Да, Вильгодт Федорович Однер! Золотые руки у мужика и светлейшая голова! Он кроме арифмометра придумал печатную машинку, прибор управления артогнем, спидометр, курвиметр… Да и просто часы — от наручных до настенных.

— Пусть уже сейчас начинает конструировать коллиматорный прицел для штурмовиков и истребителей, а также бомбовый прицел! Второе как бы не более важное!

— Ну и размах у вас, Афанасий Иванович! — с восхищением в голосе произнес Рукавишников.

— А вы что хотели, Александр Михайлович? Заниматься — значит всерьез! Иначе и не стоит начинать! Если не хотим ограничиться единичными кустарными поделками, чтобы на выставках красоваться. Я же вас знаю, вам через несколько лет полковыми комплектами технику подавай?

— Угадали, Афанасий Иванович! — Его сиятельство рассмеялся. — Даешь воздушную армию с десятками Ту-160!!! Надо с самого начала все организовать по-взрослому, чтобы возможность масштабировать вверх была заложена изначально! Да, и обязательно опытно-научную лабораторию с аэродинамической трубой организовать надо! И руководить ею Жуковского поставить!

— Но мы самое главное чуть не забыли! — неожиданно для себя воодушевляясь, продолжил я. — Изобретать какие-то абстрактные самолеты — это как водка без пива, деньги на ветер!!! Надо сразу, так сказать, на берегу, решить — что будем строить в первую очередь! И, понятно, что не Ту-160, как бы ни хотелось — иначе надорвемся! В первую очередь, я думаю надо спроектировать две модели: учебную и грузопассажирскую.

— Это можно совместить! — мотнул головой Рукавишников. — Помню, что тот самый замечательный По-2 делали не только в качестве учебного, но и грузопассажирского, хоть и не массово — вместо двух открытых кабин строили небольшой четырехместный закрытый салон, по размеру примерно как у Цессны-172. Блин, и чего это я туплю? Вероятно, от усталости! Надо именно копию «Сто семьдесят второй Цессны» и строить! Модель-то очень удачная и простая — недаром ее больше полувека десятками тысяч штамповали! Думаю, что такой легкий самолетик даже нынешний пятицилиндровый движок потянет! А потом будем наращивать мощность и, соответственно, увеличивать размеры и грузоподъемность самолетов. По экспоненте… Впрочем, это надо рассчитать — посажу Воробья за калькулятор!

— А вот, кстати, ваш замечательный секретарь Николай Воробьев, он же, насколько мне помнится, снайпер-дальнобойщик экстра-класса… — вдруг вспомнил я. — Мне при проектировании нового оборудования периодически требуются сложные расчеты. А этот юноша — настоящий живой компьютер, делает всё очень быстро и качественно! Давайте так, Александр Михайлович: я учу авиаделу вашего парня, а вы мне Воробьева в аренду сдаёте? Как?

— Ну, вы, Афанасий Иваныч… это… совсем… — Рукавишников так оторопел, что не мог подобрать нужные слова. — Он же живой человек!

— Так я и не собираюсь его мертвым делать! — усмехнулся я. — И вообще как-то мучить! Ну, хотя бы на две недельки! Очень надо!

— Ну, если только на две… — вздохнул Рукавишников. — То выпишу ему командировку! Однако, Афанасий Иванович, смотрите, чтобы Колька у вас не забаловал —