к дверному косяку. Роми сидит в ванной, спиной ко мне и действительно напевает, намыливая свою тонкую, изящную руку.

— Рад, что смог поднять тебе настроение, — говорю я тихо, но она всё равно вскрикивает от неожиданности.

Роми оглядывается, и я встречаю ее изумленный взгляд. Ее грудь скрыта под плотным слоем пены, а жаль.

— Син, не смей так подкрадываться! Что ты вообще здесь делаешь?

— А ты возражаешь? После того, что было в спальне?

— Но это не спальня.

Очевидно.

Я отталкиваюсь от двери и направляюсь к Роми, обходя ванну, чтобы встать к жене лицом. Наклоняюсь и хватаюсь за край, погружая пальцы в горячую воду.

— Помнится, когда-то нам было хорошо и ванной…

— Синклер!

В меня летят мыльные брызги, и я делаю шаг назад, посмеиваясь.

— О, вижу, это ты тоже помнишь.

— Не важно, что я помню, — шипит она. — Сейчас мне бы хотелось немного уединения, если ты не возражаешь.

Снова ее воинственный взгляд.

Я разочарованно вздыхаю.

— Что ж… Мне жаль.

И мне действительно жаль. Остается лишь взглянуть на Романию еще раз и отправиться в спальню, что я и делаю. Всё-таки натягиваю на себя рубашку. Можно позволить себе еще пару минут безделья, а потом надо собираться к ужину.

Роми больше не напевает, и от этого становится тоскливо. Даже после занятия любовью, — а я отказываюсь звать это как-то иначе, что бы она там себе не придумала, — моя упрямая грифоница всё еще не доверяет мне.

Что мне сделать, чтобы доказать, как сильно я в ней нуждаюсь? И, самое главное, нужно ли ей это?

Глава 11. Синклер

Примерно за час до ужина слуга приносит мне записку, и я разворачиваю лист, чтобы вчитаться в несколько небрежных строчек.

«Я только что прибыл, встретимся в бильярдной перед ужином»

Сообщение не подписано, но я бы узнал почерк Джаса, даже если бы он написал письмо на дубовой коре. Так что приходится поторопиться со сборами и отправиться на встречу с другом.

Роми уже давно оделась и ушла. Наверное, наслаждается беседой с матерью и бабушкой, а также отсутствием рядом меня.

Я добираюсь до Джаспера и замечаю, что уже окончательно стемнело. Оконные стекла бильярдной покрылись инеем, отражая ледяной вечерний пейзаж.

Эта игровая — любимая у Джаса, его личная обитель. Бильярд к нам завезли два века назад — то были гости из другого, довольно отсталого мира, и прадедушка моего друга был одним из первых, кто пристрастился к новой игре. В итоге это стало их семейной чертой.

— Синклер! — приветствует меня Джас широкой улыбкой.

Я улыбаюсь в ответ.

Он кивает на деревянную коробку с тремя бильярдными шарами из слоновой кости.

— Ты как раз вовремя, чтобы проиграть пару раз перед ужином.

— Брось, мы оба знаем, что я играю лучше тебя, — беззлобно фыркаю я и подхожу ближе, чтобы пожать другу руку. — Рад тебя видеть, Джаспер.

— Взаимно.

Он слишком похож на свою сестру. Их волосы и глаза практически идентичных оттенков. Но я знаю Джаспера целую вечность, так что с уверенностью могу сказать, что, хотя их внешнее сходство поражает, он вовсе не такой упрямый, как Роми. А еще он доверяет близким. В отличие от моей жены.

Он велит слуге подать нам лучшего сагнейского бренди, а сам подходит к ассортименту прекрасно отполированных киев, висящих на стене. Выбирает свой любимый, который, по его словам, приносит удачу.

— Как поездка? — спрашивает Джас, не глядя в мою сторону. — Приятное было путешествие?

Насмешка в его голосе очевидна. Мне хочется от души пихнуть его в плечо. Желание только усиливается, когда Джас поворачивается и протягивает мне кий, вместе с этим одаривая ехидной ухмылкой.

— Я думал было к вам присоединиться, — продолжает он, — но решил, что ты захочешь побыть наедине со своей прекрасной герцогиней.

— Лучше бы мы прибыли отдельно, — отвечаю я, хватая кий и поворачиваясь к столу. — Но ты пропустил шикарное зрелище! Тебе бы понравилось, как Роми всю дорогу выводила меня из себя.

Джас весело присвистывает, выкладывая шары на гладкую суконную поверхность.

— Серьезно? Она всё еще злится? Даже после того, как ты объяснился с ней?

О Боги. Он думает, я объяснился с Роми?

Чтобы не отвечать, я хватаю бренди, который только что принес слуга, и делаю несколько жадных глотков.

— Син? — настойчиво продолжает Джас. — Ты же с ней объяснился?

Стакан со звоном возвращается на место. А я издаю почти виноватый стон.

— Джас, мы это уже обсуждали…

— Вот именно! Это мы с тобой обсуждали. И у тебя была возможность обсудить всё с ней, и только не смей говорить, что ты этим не воспользовался.

Теперь в его тоне слышен упрек. Мне это не нравится. Я направляю кий на шары и пытаюсь перевести тему.

— Давай сыграем, до ужина не так много времени…

— Син, скажи честно, ты дурак?

Я обреченно вздыхаю и морщусь.

— Думай, что хочешь, но да, я с ней не объяснился. И не собираюсь этого делать, пока она не перестанет упрямиться, как ослица. Я пытался поговорить с ней, писал кучу писем, но раз она не стала их читать, то это ее проблемы. Она сама выбрала не доверять мне. Больше сказать нечего.

Джас хмурится, рассматривая кожаный наконечник кия. Потом тянется к левому уху, на котором носит каплевидную серебряную серьгу, — его привычный жест в минуты раздумий.

— Она выбрала тебе не доверять, но ведь ты же солгал ей, не так ли? — произносит он. — И был пойман на лжи?

Именно. Всё так и было.

Прилив стыда сжимает мне грудь.

Я пытался стереть то утро из памяти — и записку Мелиссы, и ее слова, а потом ее руки на моей шее и слегка приоткрытые губы… И пощечину от Роми, которую, видят Боги, я более чем заслужил.

Но образы в сознании такие яркие, будто всё это случилось вчера.

Будто только вчера я разрушил наш брак своей ложью.

— Я просто уточняю, если что, — продолжает Джас. — Вдруг спустя два года твои показания изменились.

Что за чушь? Я сужаю на нем взгляд.

— На чьей ты стороне, а?

Он качает головой с глубоким вздохом.

— Я ни на чьей стороне. Или на обеих, если тебе угодно.

— О, как удобно.

В его глазах — короткая вспышка обиды, и я мгновенно жалею о сказанном.

— Действительно, — кривится Джас. — Очень удобно, когда родная сестра отрекается от тебя за то, что не пляшешь под ее дудку…

— Ладно-ладно, прости, — я стараюсь звучать примирительно. — Не твоя вина, что Роми упряма и