Эта блядь хотела её похотливому козлу в жены определить! Бабла с него поиметь! И вообще… Насчет свадьбы у нас были свои вопросы и предположения. Попахивало фейком.

Злюсь. А а итоге срываю злость понятно на ком.

А как срываю – да тоже очевидно!

Потому что, блядь, руки сами тянутся! Все тянется! Удержать нельзя.

Дрожит, боится, всхлипывает.

А смазка, сука, по моим пальцам течет!

Это как понимать?

Вижу, как пытается мне в глаза заглянуть. Такая мольба во взгляде!

О чем мольба? Взять? Или отпустить?

Знаю, что ноги свести она не может, и поэтому ее напряжение и возбуждение будет еще сильнее.

И почему бы не настроить ее на нормальное общение с мамашкой?

Больно не будет, малышка. Если только… морально.

Хотя, кто знает, есть ли у тебя мораль или ты как твоя мамка-самка?

Глажу бархатные складки, пробираясь глубже.

Трогаю горошинку клитора.

Черт, так хочется посмотреть, какой он у нее!

А почему, собственно, нет?

Присаживаюсь между ее ног. Слышу всхлип, вздох, мольбу.

- Прошу… пожалуйста!

Вижу по ее глазам, что соображает она уже не так хорошо, затуманился взор…

Клитор у нее аккуратный, небольшой. Не выделяется как у некоторых, набухшим гребнем. Прячется, пока… Зато такие клиторы самые чувствительные. Знаю. Что прикосновение к такому – как ожог. Может быть очень больно.

Вижу краем глаза как руки Сэма опускаются под футболочку, лаская соски.

Это так красиво! Наши руки на ее невинном теле. И этот наивный взгляд, наполненных слезами глаз... завораживает.

Дьявол! Я сегодня Дьявол! Как сдержаться, когда жилы рвет? Когда член стоит так, что аж кожа горит там, где головка ее касается? Спускать в штаны я сегодня не намерен. Хрена вам лысого!

Мой палец ведет от клитора ко входу, протискиваюсь внутрь. Тесно, блядь! Как же там горячо и тесно!

Она опять всхлипывает, трясется. Страшно, детка?

Не бойся, это всего лишь маленькая игра.

Больно не будет.

Дядя знает, как делать больно, но он постарается сдержаться!

Зато будет хорошо. Очень хорошо! Так, как никогда не было!

Усиливаю движение, палец заходит глубже, ее стеночки сжаты.

Капец! Разве туда когда-нибудь залезет член? Там же гребанные миллиметры!

И сам отвечаю – залезет! Это мы проходили!

Палец толкается, а малышка кричит. Громко.

- Умоляй, куколка! Кричи еще, это так сладко!

Крик переходит в плач.

- Не надо, не надо, прошу, пожалуйста! Нет! Только не это! Нет!

Кайф! Какой же кайф!

Смотрю на Сэма и вижу, что его тоже ведет!

А какой аромат поднимается от нее!

Дьявол! Хочется ее лизнуть, но… позже, все позже!

А пока…

Начинаю потрахивать ее одним пальцем, вторым обводя клитор, раздражая его, задевая, возбуждая.

Её напряжение растет. Пытается свести ноги. Всхлипы становятся все более томными. Вижу, что ей страшно, и в то же время…

И в то же время мои пальцы уже совсем мокрые.

Твою ж мать!

Вытаскиваю руку из ее сладкого местечка, облизываю с наслаждением сам, а потом предлагаю ей.

- Хочешь попробовать себя, детка?

Мотает головой.

- Нет, не надо! Нет!

- Надо, милая! Очень надо!

Теперь действую жестче. Резче. Сохраняя, естественно ее целку. Хочу, чтобы кончила, чтобы забилась в судорогах у меня в руках!

Сэм все наслаждается грудью. Одной рукой. Второй дрочит.

А я почему так не делаю? Потому что весь в ней, в этой целочке невинной! Пока еще ничьей.

Мне кажется, от моих движений уже можно было бы огонь добыть. И я добываю.

Самый, мать твою жаркий.

С диким воплем она выгибается, подставляя Сэму грудь, а мне… мне свою вкусную ягодку, влажную, распухшую, невероятно красивую.

И судороги ее такие роскошные!

Блядь! Она только что охуенно кончила в моих руках!

Просто на миллион долларов, который задолжала ее мамаша. Вернее, миллионов там было чуть больше, но…

Малышка Лана все еще продолжает дрожать, и плакать. А глаза… глаза испуганные смотрят прямо на меня. И щечки алые от стыда.

- Что, крошка, даже не скажешь дяденьке спасибо? Это же был твой первый раз?

Уверен, что она нетронутая. Сама себя вряд ли ласкала. И даже если ласкала – до такого не доводила точно!

Засовываю руку, которая вся в ее соках ей в рот.

- Попробуй как сладко.

- Не надо… - пытается отвернуться, но…

- Давай без глупостей, кукла, или следующим туда попадет не мой палец, а другая часть тела, та, которой не терпится!

Она опускает голову вниз, еще больше вспыхивает, видя мой стояк.

- Ну, что? Есть что сказать мамочке?

Кивает, все еще дрожа. Но уже не от возбуждения и оргазма.

Подхожу к камере. Нажимаю кнопку. Понимаю, что все это время шла запись.

Не плохо. Посмотрю на досуге!

Нажимаю еще раз. Смотрю на зареванную куколку.

- Камера, мотор, крошка. Ты все помнишь, что должна сказать?

Её взгляд кажется мне отстранённым. Голосок пронзает тишину:

- Мама... мамочка... - она облизывает пересохшие губы. - Забери меня! Они… они хотят меня….

Сэм

- Мама! Мамочка! Забери меня! Они… они хотят меня … Мама… пожалуйста!

Ее крик, нервный, навзрыд просто… бесит! Бесит, потому что цепляет! Трогает!

Потому что… Хочется схватить, прижать, пожалеть…

Блядь, прощения попросить! За то что мы…

А ведь прощения ее мамаша – сука – просить должна! Все из-за нее…

Твою ж…

Это не должно было закончится так!