Но почему-то мои пальцы мнут ее грудочки, и я сжимаю член, из которого продолжает капать сперма!

Кончил, блядь, как пацан! Просто сиську потрогав!

Да… но какую сиську! Чёрт! Давно ничего подобного в руках не держал!

Мягкая, и в то же время упругая, нежная грудь. Большая! О, да! Люблю, когда там полный порядок!

И даже больше!

Вообще не люблю худышек и плоскодонок! Это не мое! Женщина – это сиськи! В первую очередь!

И я всегда сперва смотрю не на ноги и не на задницу, как многие парни.

На грудь. Это мой фетиш.

И как же мне понравилось чувствовать, как ее сосочки становятся твердыми… И как она вздрагивает, когда я цепляю и выкручиваю их. Вздрагивает не потому, что Дин лапает ее дырочку. Нет! Именно от моих прикосновений дрожь начинается! Начал я. Это потом Динар устроился у ее коленочек.

Ладно, пусть! Я тоже своего не упущу!

Поглаживаю нежно, чувствуя, как понемногу прекращаются судороги, стихает ее истерика.

Она обмякает в моих руках, всхлипывая.

- Пожалуйста… не надо больше.

- Девочка, ты сама напросилась! – Дин слишком суров. Мне кажется, уже достаточно.

- Слыш, Дин… давай полегче, - хмуро говорю, пряча конец в штаны. - Все. Закончили.

- Закончили? А мне кажется, только начали! Ты же спустил пар, да, Сэмми? А я еще нет, у меня тут, - он демонстративно кладет руку на пах, - тут еще тяжко и больно. И мне нужна помощь одной детки!

- Нет… - перепуганная малышка чуть ли не стонет. - Только не это! Нет! Я не буду вас ублажать! Не буду!

- Ах, какие мы знаем слова! Ублажать! Мамуля научила? Она-то хорошо умеет… ублажать… сука!

- Не смейте так говорить про маму! – в её глазах загорается огонёк непокорности.

- Решила мне указывать?

Дин неожиданно хватает ее за щеки, сдавливая пальцами.

- Когда я говорю – мы молчишь. Усекла, детка?

У девчонки снова глазки кукольные на мокром месте. И мне…

Да, твою ж мать… мне жалко ее.

Наивная.

Я все-таки почему-то верю, что ей далеко до твари мамаши. Она вообще не такая! Она…

Невинная, девственная глупышка.

Но… скоро мы это исправим. Лишим наивности, сделаем умнее и… от девственности тоже, может, избавим.

По крайней мере от одной из трех точно.

А может и из двух.

Посмотрим.

Очень уж аппетитные у крошки дырочки. Все. Я успел их хорошо разглядеть, пока ремешком по попке прохаживался.

И розовенькую киску – персик, покрытый нежным пушком, и алую звездочку сзади, такую маленькую, почти незаметную.

И, конечно, эти пухлые губки, в которые так и просится мой член!

Продолжаю массировать ее грудочки, прерывая злобную тираду моего компаньона.

- Хватит, старик. Мы сделали что хотели. Если ты не кончил – твои проблемы. У тебя две руки, справишься. А девчонка голодная! Ей позавтракать надо.

- У меня есть для нее прекрасный белковый завтрак!

Малышка опять вздрагивает.

Глажу, успокаивая – не бойся, куколка, дядя Сэм сегодня добрый, дядя Сэм в обиду не даст!

- Твой белок сегодня покормит стенку в душе, на которую ты спустишь! А ее я забираю!

Развязываю веревки, поднимаю Лану на руки.

Красивое имя у нее. Лана. Как стройная пугливая Лань.

Извини, кроха, мы тебя еще немного попугаем. Пока твоя мамаша не станет шелковой и сговорчивой. А потом… потом отпустим.

Целую. Или почти…

В ротик ведь не считается?

И в попку?

Черт, в попку бы я вдул! С таким…

Блядь, думаю об этом и снова все встает! А кроха волнуется, чувствуя движение в моем паху.

- Куда… куда вы меня несете? – спрашивает так испуганно.

- В твою комнату, - провожу пальцами по её волосам. - Завтрак туда закажу. Нечего тебе пока разгуливать.

- Я не буду есть, - обиженно поджимает губы малышка.

- Голодовку объявишь?

- А если да? – смотрит с вызовом.

- Куколка, мы тебя заставили кончить, неужели думаешь, не заставим поесть?

Она сникает, начиная тихонько поскуливать у моей груди.

Так, спокуха, Сэм! Не ведись на невинные личики!

У ее мамашки тоже был весьма наивный вид когда-то…

Заношу девчонку в комнату.

- Беги в душ. – стоит замерев, - не ссы, не трону! Просто… подмойся, что там тебе надо? Ты же текла, я видел? Пока принесут еду.

Она моментально упархивает в ванную комнату, я беру телефон, прошу принести все, что есть. И кашу, и ягоды, и блинчики, и яичницу с беконом – две порции, огромную себе, и маленькую ей.

Кофе. Чай, на всякий случай. Фреш из апельсинов и грейпфрута.

Наши работники действую оперативно, и когда кроха выходит, стыдливо потупив глазки, все уже расставлено на передвижном столике.

- Так много!

- Я не знаю, что ты любишь, поэтому вот. Выбирай. И кушать ты у нас будешь хорошо! Чтобы ни на грамм не похудела.

- Мне нельзя поправляться.

- Почему?

- Ну, мама говорит…

- Мне срать на то, что твоя мамка-самка несет, - хочу кулаком по столу вдарить, но тогда завтрак к херам полетит. Да и малышку испугаю. Вовремя останавливаюсь. - Ты будешь есть нормально!

Запомни, мужики на кости не бросаются! А у тебя… у тебя все зачетно.

Особенно грудь.

Вижу, как краснеет. Опять в пол пялится.

- Мне не надо, чтобы на меня бросались, - смущённо произносит.

- А это от тебя не зависит, - усмехаюсь я. - Ты такая… Не хочешь, но бросишься.