– У нас в основном валькирии. Их зовут Швертлейта, Хельтвига, Россвейса, Вальтраута и Зигрун. Есть ещё Брунгильда, но её будет петь Паола.

– Указания на цвет кожи есть?

– Вообще-то нет.

– Прекрасно. Только имена дурацкие. Сплошной какой-то хенде хох, – сказал Тони. – И даже лучше, если одна валькирия будет беленькая, а другая чёрненькая. А Матильда будет рыженькой. Зритель любит разнообразие!

– Пусть попросит прощения! – потребовала Герда.

– За что? – не понял Бено.

Тони дал дирижёру лёгкий подзатыльник:

– Не видишь, женщине грустно. Проси прощения!

– Мне не за что извиняться!

– Не капризничай!

Ещё подзатыльник.

– Я не помню, как её зовут!

– Это неважно, продолжай.

– Простите меня, пожалуйста!

– Скажи, что это было в последний раз! – не унимался Тони.

– Да. В последний раз!

– А теперь ты быстренько его прости!

Герда не стала ломаться.

– Ну ладно! – сказала она.

– Вот и хорошо! Мы же все здесь ради красоты собрались! Мы внутри одинаковые, как вишенки! Вишенки никогда не ссорятся!

Тони погрозил обоим пальцем, сам вернулся в первый ряд, уселся и закинул ноги на стол.

– Можете продолжать!

* * *

– Ну, как там новый комендант? – спросил Арнольд, встретив Берту у дверей.

– Все мужики – сволочи! – ответила хозяйка. – А я-то, дура, поверила!

– Деньги взял?

– Взял.

– Отменил оперу?

– Нет.

– Что будем делать?

– То же, что и с предыдущим комендантом.

Берта жестом показала, что свернёт полковнику шею. Арнольд мрачно улыбнулся. С детства мечтал быть пиратом и рад был практиковаться в грабежах и убийствах.

* * *

Полковник Бирке отметил высокое число сумасшедших в целом по городу, и особенно в борделе люфтваффе. Теперь явился этот итальянец. Молодой, крепкий, невменяемый. Нёс абстрактную какую-то чушь. Вот некоторые цитаты:

«Ночная кукушка всегда перекукует дневную».

«Ночь, граждане засыпают, просыпается сами знаете кто».

«Бог на небе, вождь в Берлине, а мы-то с вами тут».

Потом плюхнул на стол конверт. Бирке поднял брови.

– Тоже хотите танк? – спросил полковник.

– Танк? Нет, спасибо, – ответил Тони.

Бирке взял конверт, осторожно открыл, удивился ещё больше. Внутри было пусто.

– Но тут ничего нет!

– Конечно. В него нужно что-то положить!

– То есть я должен его наполнить?

– Ну, не я же, – Тони ухмыльнулся и достал сигарету.

– Напомните пожалуйста, вы кто?

– Антонио Скарпетти. Музыкальный продюсер.

– А в каких ещё областях вы продюсер?

– В самых широких.

– Например?

– У прошлого коменданта из депо пропало два паровоза. Так вот эту пропажу мы продюсировали.

Полковник посмотрел на бандита не без восхищения.

– Назовите причину, по которой я не должен расстрелять вас немедленно? – спросил Бирке серьёзно.

– Вы можете вырвать один одуванчик, но за ним придут другие. – Тони мотнул головой куда-то за спину. – Одуванчики как вид, бессмертны. А коменданты, если продолжать разговор в садоводческих метафорах, ужасно ранимы. Гибнут от любой случайности.

– Вы мне угрожаете? В моём кабинете?

– Какие угрозы между братскими странами?

Германия и Италия – родня навек! Ваш вождь помогает нашему и деньгами, и техникой. Надо поддерживать эту традицию на местах!

– А иначе – что?

– Не знаю даже. У вас не так уж много паровозов.

Бирке задумался. Потом открыл ящик стола. Достал протоколы допросов, чей-то глаз в банке, отрубленные пальцы, тоже в банке, топорик, шило, молоток, засушенное ухо. Больше в ящике ничего не было.

– Очень жаль, но денег я не приготовил, – сказал полковник.

– Ничего. Занесёте позже.

– Где вас найти?

– В борделе. У нас там музыкальный проект.

– Что вы говорите!

– Да! Будет настоящая итальянская опера! На премьеру приедет лично вождь нации. Я же говорю, мы серьёзные люди.

– А про вождя, разве это не секрет?

– Вам-то я могу рассказать.

– Обещаю молчать.

– Вот и хорошо. Заходите в любое время. И не смущайтесь так. А то зажатый какой-то, подозрительный весь. Расслабьтесь! Вы же руководитель, вас должны любить люди!

* * *

В подтверждение этой мысли Тони показывал на отрубленные пальцы, ухо и вырванный глаз. На прощание он хлопнул коменданта по плечу.

– Ладно, я побежал. Не прощаюсь!

Оставшись один, Бирке будто беседовал с кем-то невидимым. Поджимал губы и качал головой. Потом нажал кнопку селекторной связи.

– Клаус! Собирайтесь. Итальянская мафия пригласила нас на оперу.

– Какую?

– Нашу оперу.

– Подготовить группу захвата?

– Рано. Не все ещё собрались. Сначала насладимся музыкой.

* * *

Бено проявил чудеса риторики. И коллектив прекрасный, и постановка интересная, экзистенциальный модернизм. Публика прикормлена, декорации в стиле арт-деко.

Против Бено играл всего один факт, но очень неприятный. Как ни крути, он вёз жену в бордель с настоящими проститутками. Само приближение к такому заведению считается у женщин оскорблением почему-то.

Главное – выпихнуть Паолу на сцену, дальше должна сработать её наркотическая тяга к пению. После первой спетой ноты мозг певицы сменит систему ценностей. Только бы дотащить!

Машина тряслась на ухабах. Бено нервничал, Паола делилась подозрениями:

– Джузеппе сказал, это бордель!

– Раньше так и было. А до этого там был ещё склад и магазин. А теперь это театр! Подумай сама, разве может верховный главнокомандующий приехать в публичный дом?

– Если ты меня обманываешь…

– Как я могу обманывать любовь всей моей жизни!

– Мы знакомы всего год.

– А по ощущениям – всю жизнь.

Потом Паола увидела вывеску.

– Устрицы Берты? Это всё-таки бордель!