— Я выдержу их!

— Это твое последнее слово?

— Да!

— Тогда в путь! — и, обращаясь к Жанне Пелле, прибавил — Ты иди вперед, вместе с Жюльеном Николя, Нереиной и Бейя! Да не забудьте о маленькой! Ее нельзя здесь долго оставлять; кто знает, что может случиться?!

Жюльен Николя молча взвалил себе на плечи девочку. Затем четверо бандитов вышли; Герье и Марселен остались одни. Когда шум их шагов смолк, Герье обратился к Марселену.

— Слушай, — проговорил он ему почти на ухо, — вуду все знают! Нас предупредили, что ты хочешь войти в наше общество, чтобы предать нас; говорят, что на самом деле ты предан своему господину… Ты дважды спас мне жизнь, Марселен! Я хочу расквитаться с тобою, будь же откровенен! Скажи, правда ли все это?

Юноша невольно почувствовал дрожь, но лицо его по-прежнему осталось бесстрастно; голос его не дрогнул, когда, не опуская своих глаз под испытующим взором бандита, он просто отвечал: «Нет!»

— Довольно! У нас ость много средств освободиться от изменника. Я исполнил свой долг! Ты предупрежден, помни, что я теперь ничего не должен тебе!

— Но если вы так мало питаете ко мне доверия, то зачем же принимаете меня? — спросил юноша.

— Кто знает, быть может, испытание, которому мы подвергнем тебя, послужит для тебя хорошим уроком, — зловещим тоном проговорил бандит, — твою руку!

— Вот она!

В то же мгновение лампа упала на стол и потухла. В комнате воцарилась полная тишина.

— Пойдем! — проговорил Герье, увлекая его за собою.

Юноша безмолвно повиновался. Пройдя несколько шагов, он почувствовал веяние горячего влажного воздуха; в то же время молния осветила мрак. Они очутились в поле.

— Куда мы идем? — спросил Марселен.

— В лагерь Вуду!

Подобно американским индейцам, негры обладают удивительной способностью диких животных находить дорогу в самом густом мраке и различать самый слабый шум, неслышный для обыкновенного уха. Так и Герье с Марселеном, несмотря на окружающий их мрак, уверенно двигались вперед по направлению к Артибониту, с ловкостью змей проскальзывая сквозь кустарник. Наконец они очутились в густом лесу. Тогда Герье показал Марселену на многочисленные тени, мелькавшие перед ними; в то же время юноша услышал какой-то странный шум; перед ним замелькали таинственные огни. Для него стало очевидно, что сюда сошлось множество людей. Эти люди, мелькавшие, подобно призракам, глухое завывание ветра между деревьями, почти беспрерывный блеск молнии и частые раскаты грома, — все придавало этой фантастической картине вид настоящего шабаша ведьм. Вдруг перед юношей появился красноватый огонек, с минуты на минуту увеличивающийся.

Четверть часа спустя он внезапно очутился на большой поляне, в середине которой горели огромные жаровни, освещавшие все как днем. Здесь было человек 400–500 обоего пола — белых, черных и смешанной крови. Черные преобладали. На заднем плане, заслоняя горизонт, высился гигантский пик Питон, седая вершина которого словно упиралась в небо.

— Стой! — проговорил Герье, тяжело опуская свою руку на плечо юноши, — мы пришли.

Марселен остановился. Холодная дрожь пробежала по его телу при виде открывшегося перед ним странного зрелища, но громадным усилием воли он победил в себе волнение. Юноша чувствовал, что за ним внимательно наблюдают, и знал, что малейший признак отвращения и слабости, выказанный им, будет иметь для него роковые последствия.

— Тем лучше, — спокойно проговорил он, отирая лицо полою плаща, — я рад, что мы наконец пришли! Какая дьявольская дорога была! Пройди я еще десять минут, кажется, упал бы от изнеможения!

— Ты, я вижу, молодчина! — заметил Герье Франсуа. — Ничего, из тебя выйдет толк.

— Что же мы будем делать теперь? — спросил юноша.

— Пока ничего, садись здесь и жди! — с этими словами Герье сел на ствол поваленного дерева, где уже поместились несколько человек.

Гёте в своем бессмертном «Фаусте» ведет своих героев на вершину Гарца, в Вальпургиеву ночь, где они присутствуют при шабаше ведьм. Воображение знаменитого поэта никогда не было так богато, как в описании этой фантастической картины. Но как бы ни были ярки краски художника, как бы ни было полно описание, нарисованная бессмертным поэтом картина все же уступала тому поразительному зрелищу, которое воочию увидел пораженный Мар селен.

Как мы уже сказали, поляна освещалась огромными жаровнями, где горело резиновое дерево, дававшее массу дыма и света. Ветер своими порывами раздувал это пламя, придавая фантастическую окраску всему окружающему.

У подножия пика возвышался огромный жертвенник, более трех футов длиной, грубо сколоченный из дерева и окрашенный в красный цвет. На нем стояла большая бамбуковая корзина, заключавшая священную змею.

По обеим сторонам жертвенника неподвижно стояли, с горделивым видом, одетые во все красное, царь и царица Вуду. На голове царя была красная повязка, грудь перепоясана крест-накрест широкою голубою лентою, в правой руке — короткая палка в виде скипетра, покрытая кровью. Царица была одета, почти так же. Царем оказался Флореаль-Аполлон, а царицей — Розеида Сумера. Многие Вуду, полуобнаженные, стоя на коленях перед жертвенником, раздирали себе лицо ногтями, другие с изумительной ловкостью перескакивали по деревьям с ветки на ветку; третьи кривлялись, принимая самые неестественные позы; одни погружали свои обнаженные руки в кипящий котел; другие, лежа на спине, ставили себе на грудь огромные ступки, в которых несколько человек с ожесточением толкли бананы.

Женщины неистово предавались непристойным танцам, держа на головах кружки с водою, из которых, однако, не выливалось ни одной капли.

Дальше колдуны и колдуньи продавали желающим разные талисманы против болезней или давали представления с ядовитыми змеями.

Со всех сторон раздавалось неистовое пение, шум, крик, смех…

Бедному Марселену казалось, что он попал в самый ад; несмотря на все его мужество, он чувствовал, что начинает дрожать; страх против воли овладевал им, и только с большим трудом он удержался от искушения броситься бежать. Вдруг по поляне пронесся резкий свист. Мгновенно все стихло и остановилось. Раздался второй сигнал — и Вуду, выстроившись в одну линию, легким танцующим шагом, подражая волнообразным движениям огромной змеи, три раза прошли перед жертвенником. После третьего раза они остановились и под звуки огромного тамбура, в который колотил своей палкою царь, хором затянули священный гимн.

В переводе это значит: «Клянемся уничтожить белых и все их имущество, скорее умрем, чем откажемся от этой цели!» (Впрочем, мы не ручаемся за верность этого перевода.)