Ну, попытка была неудачной. Придется идти к батюшке для выноса мозга. Хотя сейчас это было вовсе не ко времени. После четырехдневного веселого путешествия по борделям, ночным клубам столицы с теплой компанией таких же великосветских повес, как он сам, сейчас хотелось больше всего принять ванну, выпить чаю и залечь спать на сутки. Но батюшка уж слишком грозен последнее время. Придется идти.

— Ну, что, дошатался по борделям со своими дружками? А невеста — то сбежала!

Граф Ламир был разгневан не на шутку. Даже лысина покраснела от гнева. Он выскочил из — за стола, за которым сидел до прихода младшего непутящего сына, торопливо заходил по кабинету. Если честно, забегал в сильнейшем раздражении. Граф обзавелся наследниками в достаточно зрелом возрасте и сейчас был уже немолод, плешив, а в сочетании с небольшим ростом и некоей суетливостью, был бы смешон, но поскольку он крепко держал в руках небольшие финансы семьи, с ним приходилось считаться.

Впрочем, старший сын, виконт Монтиль, был внешне молодой копией батюшки, только без лысины. Виконт был спокоен, рассудителен, хозяйственен. Ничего из вышеперечисленного не досталось младшему сыну — ни внешности, ни характера, ни добродетелей. Внешне Иртэн удался в матушкиного отца, своего деда — высокий, с широким разворотом плеч, густые, волнистые темно — русые волосы лежали красивой волной, небесно — голубые глаза смотрели то дерзко (на мужчин), то с томной поволокой (на женщин).

Баронский титул перешёл к Иртэну тоже от деда, вместе с небольшим поместьем у черта на куличках. Иртэн и не был там ни разу, отчёты управляющего приходили батюшке и ладно. В общем, Иртэн был светский гуляка, повеса и незавидный жених. Смышлёные мамаши с дочками на выданье строго — настрого наказывали своим дочерям даже не смотреть лукавыми глазками в сторону барона Шефира. А все дело в том, что состояние семьи Ламир стремительно ухудшалось.

Рискованные операции ещё деда нынешнего графа привели к долгам, по которым расплачивался отец графа, и также оставил своему сыну непогашенные долги и закладные. Хотя нынешний граф Ламир был экономен и прижимист, но почти все получаемые доходы уходили на погашение задолженности. Средств для реставрации дома и самого графства почти не оставалось.

Граф Ламир считал, что ему повезло, что покойная супруга не подарила ему дочерей, не надо собирать им приданое, а сыновей можно выгодно женить. Старший сын спокойно принял новость о необходимости жениться, и невесту подобрали подходящую — тоже дочь графа из провинции, нельзя сказать, что юна и красавица, но спокойная, милая девушка, а самое главное — за ней давали неплохое приданое.

Сейчас счастливый жених был в наследуемом поместье графов Ламир, занимался ремонтом дома, сельхозработами. Впрочем, он почти всегда был в поместье, светская жизнь его не привлекала. Другое дело — младший сын. Аристократок для него не нашлось. И тут графу подвернулся просто шикарный вариант — один из неприлично богатых купцов Нессир решил выдать свою единственную дочь замуж за аристократа.

Граф, когда услышал про это, даже не раздумывал — его устраивало абсолютно все! И плевать, что девица избалована, капризна и вздорна! Справляться с этим придется ее мужу, а не графу! Тем более, сам жених тоже не сахар с медом. Он даже успел подписать брачный договор, но тут внезапно заболела девица, говорили даже, что при смерти она.

От расстройства граф даже не интересовался какое — то время состоянием невесты, а когда поинтересовался, оказалось, что девица не только выздоровела, но и решительно отказалась от замужества и сбежала из столицы в какую — то деревню! Граф был искренне огорчён. Девице за это время исполнилось двадцать лет и по воле батюшки ее теперь замуж не выдашь. Надо только обхаживать и охмурять. Граф предпочитал называть вещи своими именами.

А охмуритель шатается невесть где, со своими дружками никчемушными. Вот, вот как теперь к этой девице подобраться? А если в той деревне соседи тоже шустрые? Окрутят махом девку! Хорошо хоть, удалось узнать, где та самая деревня. И тут повезло. Оказывается, купец купил разоренное поместье соседа покойного тестя графа, теперь девица соседствует с баронством младшего сына. Вот пусть и едет туда и как хочет, но чтобы женился на богатой невесте!

Все это было озвучено и вывалено на бедную, больную с похмелья голову Иртэна. И чтобы прекратить нудное зудение и причитания батюшки, он был согласен на что угодно, лишь бы его оставили в покое. Он так и сказал. После чего его отправили спать, заодно выдав приличный бокал арманьяка из графских запасов.

На самом деле, граф вынашивал коварный план. Отлично зная непокорный характер сынка, граф понимал, что после протрезвления и осознания Иртэн закатит грандиозный скандал, отголоски которого вполне могут докатиться и до отца невесты и тот может оскорбиться и передумать. Поэтому решил ковать железо, пока горячо. Пока сын пребывает в похмельной нирване, слуги быстро собирают его вещи, грузят самого полупьяного барона в карету и отвозят в поместье. А там пусть бунтует.

План был хорош, и любящий отец быстро привел его в жизнь. В качестве наркотизирующего средства на руки его слуге была выдана та же бутылка арманьяка, с наказом применять при прояснении сознания до приезда в поместье.

Белая долина

Проснулась я по привычке рано, но все равно ещё преследовало чувство разбитости, не такое, как вечером, но, тем не менее, имелось. Вставать решительно не хотелось, за ночь в комнате изрядно выстыло, не зима, но и не летнее утро. Не вылезая из — под одеяла, я осматривала вверенную мне жилплощадь. После смены нескольких временных жильцов после прежнего хозяина, трудно что — то сказать конкретное об этом помещении, даже мужское или женское это пространство.

Темные портьеры, балдахин — пылесборник над головой. Голый пол из светлой доски. Интересно, он всегда был голый или ковер к югу ушел? Комод с бельем у стены, небольшое кресло рядом. Понадежнее, чем мое «креселко» из отчего дома, конечно, но не вольтеровское. По другую сторону кровати стоит шкаф, за ней почти незаметная, стыдливая дверца — удобства, вероятно. Вчера настолько устала, да ещё столь «теплый прием» от мымры номер два — все это выбило из колеи настолько, что я все процедуры перенесла на утро.

Да даже туалетного столика с захудалым зеркальцем нетути, где б красу девичью узреть. Что — то я нервически иронизирую с утра, верный показатель, что пытаюсь оттянуть нечто неизбежное и неприятное.

Ладно, решительно спускаю ноги с кровати, поворачиваюсь к изголовью, чтобы дёрнуть за сонетку и вызывать Лимку. Ведь даже не знаю, где мои вещи разгрузили, найти бы собственные труселя и замираю с поднятой рукой.

На прикроватной тумбочке лежала срезанная роза с нераскрывшимся бутоном нежно — лососевого оттенка. И сразу вспомнился сон.

— Да ну на фиг, этого не может быть — убеждало меня сознание.

— А если? — сомневалось подсознание.

Рассердившись сама на себя за неуверенность, протянула руку, дернула за сонетку и взяла цветок в руки. Цветок был настоящий, живой, с тёплыми, бархатистыми лепестками бутона. Мне стало жалко такую красоту. Срезали, погибнет ведь. Невольно сжала стебель цветка в ладони, и вскрикнула — укололась шипом. По детской привычке сунула уколотый палец в рот, продолжая рассматривать розу.