P. S. Поблагодари, пожалуйста, бабушку за чудесное одеяло. Нужно отнести его на черешню.

Моего куратора зовут Фернандо, он молодой и ужасно скучный. Он вечно листает какие-то книжки на китайском слева направо и отправляет эсэмэски. Вообще-то, он должен следить, чтобы я не потерялась и побольше тренировалась в изучении шрифта Брайля, но, к счастью, его это не очень заботит, так что с учебой он ко мне совсем не пристает. Когда кто-то заглядывает в класс, Фернандо тут же оживает, как будто его включили, как робота, и делает вид, что помогает мне писать. Сегодня он должен поехать с нами на экскурсию, но, кроме меня, ему поручили присматривать еще и за Оскаром, а тот в инвалидной коляске, так что Фернандо будет не до меня.

Иногда мне кажется, никто и не знает, что у меня болезнь Штаргардта, хотя на самом деле все в курсе. Наверное, об этом легко забывают, потому что никому, кроме меня, тумана не видно. Если смотреть со стороны, мои глаза кажутся совершенно обыкновенными. Так что я немного похожа на сумасшедшего. Ведь пока такой человек не начнет ругаться и неадекватно себя вести – не поймешь, что он помешанный. И только когда такой пристанет на улице, все вспоминают и говорят: «Точно, по нему же психушка плачет».

Однажды учительница физкультуры сказала про меня: «Бедняжка, она же совсем ничего не видит». Мне очень хотелось закричать во весь голос: пусть думает, что я сошла с ума, и тогда она отстанет от меня со своими причитаниями. Мама с папой стучат в автобусное стекло (я сижу в первом ряду, с Фернандо), машут руками, как будто мы уезжаем на целый год. Я тоже машу и сразу же отворачиваюсь. Кроме меня, никому не машут, и все мои одноклассники уже уткнулись в планшеты и нацепили наушники, даже не думая смотреть в окно. Один только Филиппо никак не успокоится. На нем папина куртка, он сидит в последнем ряду и дергает соседей. До меня доносятся их возмущенные крики: «Хватит меня доставать! Дай поспать!»

Но поспать никому не удается, потому что, едва мы отъезжаем, учительница берет микрофон и начинает рассказывать, что мы увидим. Ночью нас поселят в разных домиках: один – для девочек, другой – для мальчиков, – а утром мы пойдем смотреть ферму. Потом запланирована прогулка в снежном лесу. Кто умеет кататься на лыжах, поедет с Фернандо и той учительницей, которая меня пожалела и назвала «бедненькой», а остальные будут кататься на санках.

Когда я ходила в детский сад, Андреа учил меня кататься на горных лыжах, но мама и папа очень беспокоились, потому что я все время падала. Значит, я буду кататься на санках, хотя с тех пор, как у меня эти очки, я еще ни разу не пробовала ничего такого.

Прошло полтора часа с того момента, как мы отъехали от школы. В автобусе царит полный хаос, Филиппо поет пошлые песенки, друзья ему подпевают, и никому нет дела до замечаний учителей. Я никогда не слышала ничего подобного, поэтому мне смешно. Филиппо поет очень хорошо. Даже не знаю, стоит ли ему об этом говорить.

Дорога пошла в гору, начался серпантин, и толстяка Чиччо укачало. Его вечно укачивает в поездках, потому что он слишком много ест. Пока мы едем, он уже слопал три булочки и выпил две банки фанты. Я слышала, как он открывал банки.

Поскольку Чиччо сидит прямо за мной, я говорю Фернандо, что Чиччо стало плохо и он просит водителя остановиться. В меня попадает бумажный шарик, и я оборачиваюсь назад: Филиппо идет по проходу и смеется над Чиччо.

– Ты что, ему же плохо! Не надо смеяться! – рассерженно говорю я.

– Да он просто объелся, как свинья!

– Ну и что? Теперь-то ему и правда плохо. Тебе бы понравилось, если бы над тобой смеялись?

Филиппо садится на место Фернандо, который выходит из автобуса вместе с Чиччо. Филиппо забирается с ногами в кресло и кричит на весь автобус:

– Быстро заткнулись! Все! Еще раз услышу смех – получите лично от меня!

Воцаряется тишина. Учительница подходит к Филиппо и велит ему вернуться на место. Филиппо наклоняется ко мне и быстро шепчет в самое ухо:

– Сегодня вечером, когда будете ложиться спать, занимай место у окна.

– А зачем?

– Сама увидишь. До двенадцати дотерпишь, не заснешь?

– Конечно.

– Тогда ровно в двенадцать смотри в окно. Я пошлю тебе световой сигнал.

– Как?

– Увидишь.

– Но ведь я не смогу…

– Да нет, ты точно сможешь. Только никому не говори.

С этими словами Филиппо возвращается на свое место, а Фернандо, который уже вернулся в автобус, садится со мной. Мы едем дальше.

Мы на месте. На ужин давали гуляш с полентой, а потом велели укладываться спать. К счастью, мне все равно нужно ждать до двенадцати ночи, так что я могу изучить чужие сумки и посмотреть, нет ли чего полезного. Может, уже сегодня мне удастся что-нибудь раздобыть. Я заняла кровать у окна; из щелей немного дует, но это ничего. Зато я могу смотреть во двор и отсюда отлично видны все кровати и спальные мешки.

Кьяра надувает матрас. Она будет спать с Мартиной, учительница им разрешила. Все девчонки столпились вокруг и рассматривают матрас. Каждая хотела бы поспать на нем хоть часок. Если бы мы дружили, как раньше, я бы тоже могла на нем спать. Но это уже не так важно. Насколько я понимаю, главное – это то, от чего зависит твоя жизнь, а я могу прекрасно обойтись и без матраса Кьяры. Конечно, матрас – это несущественно, но на черешне он будет совсем не лишним. Жаль, что этой ночью мне его не унести: на нем же будут спать девочки! Придется подождать до завтра, когда все уйдут завтракать. Сделаю вид, что мне плохо, и вернусь в спальню. Если Фернандо за мной не пойдет, то я смогу спрятать матрас. Чтобы его унести, я оставила в сумке много свободного места – целый отсек, закрывающийся на отдельную молнию! Навалю сверху вещей, так что никто и не заметит. Я уже продумала, как я устрою кровать на дереве: надую матрас прямо наверху и закреплю его между ветками. Очень удобно получится.

Все надевают пижамы. Учителя сидят в нашей комнате и ждут, пока все улягутся, потом выключают свет и говорят, что вернутся через час. Им нужно заполнить бумаги с нашими данными для завтрашней экскурсии.

Все ждут, когда шаги в коридоре затихнут, и, едва становится тихо, девочки спускаются с двухэтажных кроватей и принимаются болтать. Самая взрослая девочка из пятого класса даже включает свет. Я встаю. Кьяра и Мартина лежат на животе и слушают один плеер на двоих, у каждой по наушнику. Они кивают головой в такт музыке и что-то напевают, жутко фальшивя.

С верхнего этажа кровати ко мне тянется рука Франчески со вскрытым пакетиком жевательных мишек. Я зачерпываю, сколько влезает в кулак, и принимаюсь жевать.