четверых. Да и я сам, верховный маг, сильнейший в королевстве, тогда едва стоял на ногах.

Я сжал челюсти в бессильной злобе. С каждым разом волна всё выше. Каждый раз защитники королевства погибают.

И есть лишь один способ, проверенный веками, это остановить.

Наследник Истока.

Дитя от брака невесты и стихийного мага. Невесты — носительницы древней силы, растворенной в крови. И мага с дарованной Истоком властью повелевать стихиями.

Едва наследнику исполнялось три года, его приводили к взметнувшейся волне, ребёнок говорил с океаном, и тот возвращался в прежние границы.

Невеста есть. Есть маг — я. Но есть ли у нас эти годы до трёхлетия наследника?

Ещё месяц-два, и наших сил не хватит сдержать очередные волны.

Мне придётся увести людей в горы, ко второму замку. Там суровые условия, будет холод и голод, но я давно готовлюсь, чтобы мы смогли тяжелое время пережить.

Припасы регулярно доставляли в верхний замок. Я был намерен удерживать океан как минимум до сбора урожая, хотя в любой момент был готов уйти с людьми в горы.

Но и в горах всё повторится снова, если натиск океана не остановить.

Я был близок как никто за сотню лет, чтобы прекратить это безумие.

В моей спальне спала истинная невеста, признанная самим Истоком. Та самая, что искали и не могли найти в течение сотни лет.

Красавица с чистейшей плотной кровью, в которой растворена магическая сила невообразимой мощи. Соединить её силу и свою. Дать жизнь наследнику.

Истинная невеста — спасение для нас всех. Она была так близко. Лишь протянуть руку, подмять под себя и взять. И силу, и её саму.

Вся моя суть стремилась к ней.

Она спала прямо сейчас в моей кровати. Обнажённая и прекрасная. Полностью в моей власти.

И я снова не стал её брать.

Я сглотнул и сжал челюсти. Глубоко вдохнул запах разнотравья, что нёс ветер с обширных полей и лугов передо мной.

Мысли снова вернулись к прерванной консумации брака в гроте Истока.

Я делал то, что должно.

Сила Истока вопила во мне, требовала рвать одежду, вторгаться в её тело, брать то, что принадлежит мне.

Присваивать. Делать своей.

Во мне боролись «необходимо» и «нельзя».

Необходимо было сделать то, что должно, на что имел полное право как законный муж и как носитель Истока.

Но то, как она отбивалась, яростно, дико, безнадёжно, рождало во мне стойкую уверенность: нельзя.

Нельзя было ломать.

Было стойкое чувство, что я сломаю что-то неизмеримо ценное. И сделанного будет не исправить.

Исток бился в моих магических потоках, повелевал, требовал, подчинял.

Одни предки ведают, как я смог тогда остановиться.

Велия испуганно сжималась в моих объятиях, и я был уверен, что поступил верно. А она даже сказать ничего не могла.

Я сжал кулак и камень на песке передо мной рассыпался в пыль.

Велия нестерпимо влекла к себе.

Хрупкая. Нежная. Уязвимая.

Она казалась тонким цветком, случайно выросшем на ледяной скале Эрдского нагорья, открытой всем ветрам и холодам.

Ранимая и беззащитная.

Я недопустимо рисковал, оставляя брак без консумации.

Простая проверка безбрачия невесты — и её понесло силой Истока к другому стихийному магу.

Любой стихийный маг кинет на неё заклятие проверки — и сразу станет очевидно, что обряд не завершён. Что невеста без защиты мужа.

Велия совершенно беззащитна перед любым, даже самым слабым стихийником.

Вчерашнее нападение Ромалуччи это подтвердило.

Ромалуччи — один из древнейших кланов королевства. А трое внуков старейшины Рикарро, обучаемые совместному бою с раннего детства, были крайне опасны.

Они вступали в бой, точно зная, что победят. И готовы были жертвовать даже истинной невестой, лишь бы расквитаться со мной.

Будь я в полной силе, всё было бы иначе. Но уже после первой минуты боя стало ясно: с пустыми магическими каналами после обряда бракосочетания и «разговора по душам» с Истоком, шансов выжить у меня не было.

Я уже был готов продать свою жизнь дороже, но вдруг что-то изменилось.

Перепуганная невеста, никчемная помеха, связывающая руки в бою, вдруг стала двигаться иначе. Я помнил её взгляд. Прекрасные голубые глаза, сверкающие силой и решимостью.

Что Велия сделала в тот момент, мне было не постичь. Она вдруг стала продолжением меня. Предугадывала малейшее движение. Я не только смог вылезти из глухой обороны, лишь оттягивающей нашу гибель, но и атаковать.

Я потёр глаза, в очередной раз поражаясь: я победил в бою тройку карателей Ромалуччи, будучи пустым почти до дна.

И всё же смог, обнимая Велию, перенести нас в безопасное место, в замок. Несмотря на неснимаемую жгучую боль от задевших меня боевых заклятий, которая недопустимо сбивала концентрацию и мешала сосредоточиться на полёте.

Вчера на размышления не было времени, да и сил. Но сейчас, окидывая взглядом всё произошедшее, я понимал, насколько близка была смерть.

Моя смерть. И её.

Я погладил каменную кладку крепостной стены, будто проверяя её прочность. Прикрыл глаза, думая о Велии.

О той, что сейчас спала в моей спальне.

Глава 14. Дарио. Удар и трещины

Холодный порыв ветра рванул мой плащ, и я запахнул его, скрестив руки на груди.

Велия. Она казалась неженкой. Пустышкой. Её хотелось встряхнуть, обругать, вывести из ступора, в котором она была, позволяя водить себя за руку, подчиняясь обстоятельством, делая всё, что говорят.

Хотя в ней был едва тлеющий протест, но он тут же гас, стоило немного надавить.

Вся эта покорная обречённость пробуждала гнев. И то, как она в страхе шарахалась от меня, злило до темноты в глазах.

Раздражали немота и напуганные взгляды. Я изо всех сил старался не грубить, но с каждым разом это давалось всё труднее.

Я смягчал голос, сглаживал жесты, контролировал лицо. Постоянная необходимость держать себя в руках — при том, что её следовало всё время трогать, чтобы привыкала — пробуждала лютое испепеляющее бешенство.

Но в те короткие моменты, когда она забывалась и тянулась ко мне… Предки! Я таял как кусочки льда под жарким солнцем.

А вчера, когда её ладонь легла на мою щёку… Даже боль в ноге, что никак не мог убрать Луиджи, прошла.

Снова с удивлением пошевелил ногой. Прошлогодняя рана после дрянной сватки с чёрными колдунами, когда я потерял десяток магов и сам едва уцелел, больше не тревожила.

Я закрыл глаза, думая о Велии в своих руках.

Сдерживаться было всё труднее. Необходимо было признать: я желал её с той силой, как не желал никого прежде.

Я привык к