на правах, трудно легитимизировать национальное государство как общину, которая может требовать от своих членов верности и жертв.

Опора на суды вместо легислатур в оформлении государственной политики сместила центр силы от избирателей-рабочих к судьям, принадлежащим к надклассу. В США лица, назначаемые на посты федеральных судей и судей Верховного Суда, обычно имеют самое элитарное социальное и образовательное положение, чем любая другая группа в правительстве. Они часто разделяют сочетание социального либерализма и экономического консерватизма свободного рынка, обычное для получивших высшее образование представителей западного надкласса, но непопоулярное среди избирателей. Те же самые федеральные судьи, что отменили ограничения на аборты и поддержавшие права геев также последовательно выносили решения, направленные против профсоюзов, и уничтожили законодательные пределы пожертвований на избирательные кампании для корпораций и богатых людей.

Долго откладываемые победы, покончившие с несправедливой дискриминациями на основании расы, пола и сексуальной ориентации, могли быть достигнуты и электоральной коалицией, вводящей демократическое законодательство и без навязывания судьей-элитариев с либертарианскими предпочтениями всем сферам государственной политики. Правление судейского корпуса склонно оказывается диктатурой элитариев-либертарианцев в мантиях.

 

В сфере культурной политики и гражданского общества, так же, как и в сфере экономики и политики, элитой была устроена революция сверху. Секуляризация и снижение посещаемости церквей резко ослабили возможности религиозных деноминаций представлять интересы и ценности верующих из числа рабочего класса.

Исследователи, такие как Роберт Д. Патнэм, зафиксировали коллапс некогда процветавших американских массовых гражданских объединений, вроде «Юнайтед Вэй» и Американского Легиона. В целом смещение центра тяжести от членских ассоциаций, опиравшихся на местные подразделения, и церковных конгрегаций к фондам, основанным фондам некоммерческим организациям и университетам представляет передачу гражданского и культурного влияния вверх по социальной лестнице, от обычных граждан к менеджерской элите. Многие из нынешних так называемых «организаций общин» имеют столько же корней в этих общинах, сколько корней есть у искусственного газона. Современный «местный активист» с большой степенью вероятности является выпускником университета и также вероятно является богатым человеком или сыном состоятельных родителей, потому что некоммерческие организации в кадровом отношении опираются на стажёров с низкой зарплатой и интернов без зарплаты вообще. Успехи в некоммерческом секторе часто зависят не от мобилизации обычных граждан, но от получения грантов, выделяемых служащими из небольшого количества созданных миллиардерами фондов в нескольких больших городах, многие из которых названы в честь старых или новых деловых магнатов — Форда, Рокфеллера, Гейтса и Блумберга. Подобные «местные активисты» имеют больше общего с миссионерами XIX столетия, отправляемых для того, чтобы спасать «туземцев» от самих себя, чем с представителями местных общин, которые в прошлом возглавляли местные отделения национальной федерации волонтёров.

Социологи Теда Скочпол, Рейчэл Кобб и Кейси Эндрю Клофштад доказали, что важной причиной упадка общественных организаций являлся уход политических элит из общеклассовых организаций ради работы с некоммерческими организациями или вхождения в состав попечительских советов некоммерческих организаций, кадровый состав и члены которых обычно принадлежат к имеющему высшее образование надклассу. По словам Скочпол, Кобб и Клофштада, «...Американские элиты ушли от того, чтобы вступать в членские ассоциации вместе со своими согражданами из многих слоёв общества, к вступлению в попечительские советы и координационные комитеты, в которых они оказываются в положении, когда делают вещи, пронизанные духом гражданственности, за или для обычных граждан» (выделение оригинала).

 

В 2006 году миллиардер Уоррен Баффет сказал комментатору Бену Штейну: «Да, это классовая война, но мой класс, класс богатых, её ведёт и мы выигрываем».

Триумф технократического неолиберализма над демократическим плюрализмом не был следствием действий заговора или клики. Экономист-либертарианец Джеймс Бьюкенен не встречался с поэтом-битником Алленом Гинсбергом на полпути между Мон-Пелерин и Хэйт-Эшбери в 1960-е годы, чтобы вместе плести заговор с целью передать власть в сфере экономики, политики и культуры от рабочего большинства к имеющему высшее образование надклассу в США и других западных странах.

Но следствием многих шедших одновременно кампаний, каждая из которых руководилась, осуществлялась и спонсировалась реформаторами с университетским образованием, принадлежащими к надклассу, каждая из которых пыталась разрушить одно из крыльев здания демократического плюрализма, было разрушение сложившегося после 1945 года межклассового соглашения в США и других западных демократиях. Когда осела пыль, вызванная процессом разрушения, то важные институты, через которые рабочий класс — посредством своей многочисленности — выражал своё мнение, массовые партии, профсоюзы, легислатуры и низовые религиозные и общественные организации, были ослаблены или уничтожены, что привело к тому, что население западных стран, не принадлежавшее к элите, осталось без права голоса в государственных делах, за исключением криков гнева.

 

Глава V. Популистская контрреволюция снизу

 

Когда вспыхивает разрушительный лесной пожар, то на вопрос «как он начался?» можно ответить двояко. Первый ответ будет говорить о том, что непосредственно начало пожар — будь то удар молнии, плохо устроенный полевой костёр в лагере или бидон с керосином, использованный поджигателем. Другой ответ определит причину, почему столь долгое время позволялось накапливаться мёртвому дереву и другим трутовикам в таких количествах, что одной искры хватило для того, чтобы начать большой пожар.

Аналогично для того, чтобы понять вспышки популизма, которые выжгли давно существующие партии истеблишмента в Европе и Северной Америке, мы должны отличать искру от горючего материала. В разных странах были разные искры — в Германии это был внезапный и спорный приток ближневосточных иммигрантов с 2015 года, во Франции регрессивный налог, который сильнее всего ударил по гражданам, принадлежащим к рабочему классу, в США иммиграция миллионов нелегальных иммигрантов и опустошение промышленных регионов импортом из восточно-азиатских стран и решения американских фирм о закрытии своих заводов в этой стране и замена их новыми за границей.

Но этот большой пожар, раз зажжённый, питает большое количество обид, накапливавшихся годами или десятилетиями. Классовый конфликт на в западных странах на обоих берегах Атлантики только недавно стал превратился в ревущее пламя пожара, когда произошли референдум по выходу Британии из ЕС и избрание Дональда Трампа президентом США в 2016 году, приход в класти коалиции политических аутсайдеров в Италии, протесты жёлтых жилетов во Франции и другие политические пожары. Но классовая война дыммилась на протяжении полувека.

За последние два поколения, в разные десятилетия и в разных западных странах слуачлись те или иные популистские протесты — белая реакция на революцию гражданских прав в 1960-е годы, традиционалистская реакция на сексуальную революцию и отмену цензуры в 1970-е годы, шок от воздействия японского импорта в 1980-е годы и затем, совсем недавно, шок от массовой иммиграции, глобализации, деиндустриализации и Великой Рецессии. Все эти разные проблемы привели к похожим друг на друга коалициям значительной части рабочего