проархитектор, а художник-карикатурист, которому не хватало натуры. Спуски-подъемы всегда чуть-чуть улучшали мое стабильно-паршивое настроение, этот раз не стал исключением, но перед последним пролетом я резко затормозила.

Смешно и непонятно устроен человек, даже если этот человек – ты сама, об остальных, вообще, молчу. Меня ожидали, возможно, самые невероятные события моей жизни (или, блин, смерти!), а я стою тут и заворожено пялюсь на лоснящиеся, как локти «ботаника» перила. За десять лет школьной жизни я так ни разу и не отважилась прокатиться, как это делают все нормальные дети, и теперь мой внутренний придурок жизнерадостно вопил: «Сейчас или никогда!» Зная по опыту, что спорить с этим типом бесполезно, я обреченно легла пузом на отшлифованное дерево. «Йо-хо-хо!» завопил этот гад, когда мы доехали до конца, почти ничего не ушибив. «Главное – не думать!» Едва не снеся с петель матово-белую дверь я выскочила на улицу.

«Город» – первое и единственное слово, составленное из гибких, как замазка букв, корчившееся в слабоосвещенной пустоте моей несчастной головы.

А где, интересно, я собиралась очутиться? В райских кущах? Ладно, хоть, нигде больших сковородок не видать. Не, правда, чего ждала-то? М-мм…, наверно, больничного парка с вялыми статистами в белых балахонах и картонных нимбах…

Так мог выглядеть деловой центр любого западного (судя по отсутствию бомжей и окурков), среднего промышленого города, очень удачно расположенный на большом холме. Здания гибридного бизнес-магазинистого вида были относительно невысоки, симметричные зеленые зоны засажены редкими елками и елкообразными кустарниками на почти голой земле. Ближе к основанию холма-сити зелени становилось все больше, а цивилизация напоминала о себе только узенькими извилистыми дорожками.

В долине отчетливо просматривались постройки, которые я, недолго думая, окрестила спальными районами. И поторопилась. Даже в Купчино, при желании, можно обнаружить некоторое разнообразие, как то – большой дом рядом с домом поменьше, фасад, загнутый корявой буквой «г», надстроенные мансарды и тому подобные архитектурные бездарности. То, что я видела со своего наблюдательного крылечка, походило на злую сатиру на «самые спальные» районы. Одинаковые желтые «точки» невероятной, даже отсюда ясно, невероятной высоты с зеркально-коричневыми плоскими крышами, расставленные в строгом шахматном порядке. Подвбитые гвозди, ждущие, когда их довобьет педантичный плотник-профессионал.

Завершали пейзаж, понятно, многочисленные дымящие трубы ( куда ж без них). «Крематории». В голове замелькали дикие кадры кинохроники прошлого века.

Да, ну… ясно, что заводы.

А тепло, куртку снять захотелось. Весна что ли? Гы-ы… почему, тогда птички не поют, мать их?

ГЛАВА 3

Йордан

Какая-то она домашняя, несмотря на экзотический наряд и… своя, и…, как будто она тут дома, а я у неё в гостях. Есть люди, которые очень быстро сливаются с обстановкой, будь то конференц-зал или кислотная дискотека, не важно. Динька, наверно, такая. Слушаю её, киваю, смеюсь, где положено, а сквозь историю о её первых днях, как через кинопленку на свет, вижу десятки таких же пленок с очень похожими кадрами из рассказов других, делившихся со мной впечатлениями. И, в самом конце, практически не различимая и не отделимая от предыдущих – моя собственная эпопея освоения загробного мира.

Черно-белость первых депрессушных недель, слёзы втихаря от окружающих и, по возможности, от самого себя, алкоголь, обучение новой и (вот, черт!) интересной работе, и медленное, незаметное привыкание, неотвратимое, как рождественские распродажи. Знаете, сперва вас бесят придурковатые зазывалы, все эти добрые гномики шестьдесят второго размера и белоснежки в кроссовках Nike, а через пару дней вы с удивлением обнаруживаете себя возле корзины с «элитными» футболками, окруженной такими же невменяемыми кретинами, как вы.

Эйфория первого эпизода в прямом режиме, несколько дурацких случаев в общественных местах («тётя Мила!?»…, « извините, обознался»), клубы, девушки и вопросы, вопросы, вопросы…

Мой куратор, худосочный ленивый парнишка, лет, от силы, пятнадцати на вид, счел за благо поскорее ввести меня в рабочий процесс, и я очутился под крылышком Перлиты, суровой, но заботливой, как секретарь партийной ячейки.

– Ты не слушаешь!

– Слушаю, – почти не соврал я, – слушаю и вспоминаю, одновременно.

– Ясно. Ну, раз уж вспоминаешь, скажи – когда ты поверил? Ну, в то, что ты …

– Умер? Не стесняйся, это слово есть в моём активном лексиконе.

– Да…, я, тоже, постепенно…

– Сложно определить конкретный момент, – я честно напрягся для поддержания разговора.

– А ты проанализируй. Именно сейчас, через время. Сразу-то все кажется сумбурно, а когда оглядываешься – четче становится, проще, вроде комиксов: каждая картинка в своём квадратике. Хотя, я сразу на месте момент просекла. Только я после тебя расскажу.

Не удержалась, похвасталась. Смешная. Когда Кристинка, доведенная до отчаяния моей родительской заботой, сквозь злые слёзы кричала, что я ничего не понимаю, что со времен моей молодости мир кардинально изменился, и теперь именно ей и её сверстникам есть чему меня поучить, а не наоборот, я отмахивался: «Не в этой жизни!» Надо же, сбылось! И нечему удивляться, случайноляпнутое, вообще, имеет тенденцию сбываться чаще заветных желаний.

– Уффф… не знаю…, если укладывать все в табличку, то я уверовал в два этапа. Что ты хихикаешь

– В два этапа! Все-таки, ты жуткий зануда.

– Вот, нахалка! Сама же пристала, как банный лист к заднице.

– Ладно, ладно, согласна: я банный лист, ты – гы-ы, ну это, самое. Давай, какие там этапы?

Ну, не обижаться же на неё, в самом деле!

– Наполовину, я поверил сразу, как только, Зиг (мой куратор) мне об этом, позевывая, рассказал. Я, видишь ли, прекрасно помню, как это случилось.

Помню до сих пор, и вовсе не потому, что это было нечто сверхъестественное или как-то особенно меня мучает. Нет, просто, забывать нечего. Я хочу сказать, что забываются бледные фоновые детали, переосмысливаются подробности, а мой несчастный случай был ярким и кратким, как первый оргазм. У каждого есть такие, осевшие поверх коры головного мозга впечатления, напоминающие магниты на холодильнике: толку нет и к содержимому отношения не имеют, но забавно. Некоторые втягиваются и начинают самозабвенно охотиться на «магнитики», пока не облепят не только холодильник, но заполонят всю квартиру, после этого они переключаются на бытовую технику своих соседей.

Так вот, помер я примерно, как и жил – банально и бессмысленно. Часа в два ночи, на исходе рабочего дня, грозившего плавно перевоплотиться в рабочее утро, я заглотил не помню какую по счету порцию эспрессо и с разбегу плюхнулся в седло моего недавнокупленного выпендрёжного чоппера Yamaha. До моря, в которое я решил мокнуть продолбленную клиентами и начальством со всех сторон голову, было десять минут пешком. Но… байкер меня поймет, остальных прошу не беспокоиться.

На