Очевидно, она порвала с ним. Секунду спустя, тот все еще требовал ответа:

— «Это тот богатенький ублюдок в клубе?»

Она захлопнула дверь перед его носом. Когда Сьерра вошла в кухню, высокий тон его голоса все еще продолжал доноситься приглушенно из-за двери.

Заметив меня, Сьерра смерила меня убийственным взглядом. Ее брови были намного темнее волос, что делало взгляд ее карих глаз более напряженным. Злым. У нее были злые глаза, которые идеально подходили ее злобному характеру.

— Куда-то собралась? — спросила она Кили, глядя на лежащий на столе бутерброд, который та сделала мне.

— На работу, — сказала Кили. — Я вернусь поздно.

— А ты, Мари? — Сьерра дернула подбородком в мою сторону.

Я ненавидела то, как она произносила мое имя. Вместо «Мар-и», как произносило мое имя большинство людей, она сказала «Мэри». Кроме того, что она сделала неправильный акцент, в результате получилось Мерри. На самом деле ей было все равно, куда я иду, она просто не доверяла мне, если я оставалась одна в квартире. Может быть, она думала, что я что-нибудь украду, раз съела одно из ее яиц.

— Я...

— Мари проводит сегодня день со мной, — оборвала меня Кили. — Я отвезу ее на ярмарку после того, как она съест сэндвич, который я для нее приготовила, и примет душ.

— Я тоже вернусь поздно, — сказала Сьерра.

— На работу? — спросила Кили.

— Ты же знаешь, как это бывает. Увидеть тех и сделать то и сё, — она усмехнулась. — Не беспокойся об Армино. Скоро ему надоест торчать под дверью. Если ему захочется выпить. Так что я буду очень признательна, если никто из вас ему не откроет.

Кили кивнула.

— Не беспокойся. Я не открою, и Мари тоже.

Сьерра бросила последний, более долгий взгляд на бутерброд на столе и медленно вышла из кухни. Я могла бы сказать, что она хотела пересчитать свои ломтики сыра, прежде чем сделать это, но вместо этого она захлопнула дверь в свою комнату через несколько секунд.

***

Харрисон заехал за нами. Кили не сказала мне, что он приедет. Не то чтобы я обычно возражала, но он всегда был чересчур милым со мной. Я ценила саму мысль об этом, но я ненавидела отказывать ему, когда он всегда пытался делать мне подарки. Харрисон учился на юридическом факультете, но из-за экономики и других факторов оказался в той же ситуации, что и Кили: едва держался на плаву.

По дороге к машине Кили сказала мне, что он недавно получил хорошую работу, и дела у него налаживаются. Старинный спортивный автомобиль, на котором он ездил, был очевидным свидетельством этого утверждения.

Он был довольно милым на протяжении всей поездки, но я все время ловила его пристальный взгляд на моем лице. Челюсти Харрисона были напряжены, а руки крепче сжимали руль. Кили, должно быть, заранее предупредила его, чтобы он не придавал этому большого значения.

Как только мы приехали на ярмарку, и я отказалась позволить ему купить мне еду и вещи, он засунул руки в карманы джинсов, отказываясь даже смотреть на меня. После того, как Кили спросила меня, не хочу ли я помочь с кабинкой, в которой не хватает одного человека, он ушел, даже не сказав, что увидится с нами позже.

Работа на ярмарке обеспечила меня парой дополнительных банкнот, плюс еда была включена. Единственным недостатком было то, что мне пришлось надеть какой-то средневековый наряд. Когда Харрисон наконец вернулся и увидел меня, он ухмыльнулся. Харрисон сфотографировал меня, чтобы отправить своим братьям, я была в этом уверена. Они бы посмеялись надо мной.

На обратном пути в машине царила тишина. Я была благодарна за это. Мои нервы были на пределе. День принес временное облегчение от всех моих проблем, но чем ближе мы подъезжали к городу, тем больший страх нависал над моей головой. Я никогда не была одной из тех, кто постоянно думает: «Что же мне теперь делать?» Я просто делала это, несмотря на то, что большинство представляющихся мне возможностей были как листья на ветру.

На этот раз, однако, жизнь, казалось, жестоко обломала меня. У меня не было денег, кроме жалкой пары долларов в сумке, и никакой еды, кроме буханки хлеба. Работы у меня не было. Никаких перспектив. Не было дома, и, возможно, сумасшедший парень, у которого из виска торчал осколок керамического цветочного горшка, уже идет по моему следу.

Я тяжело вздохнула, когда Харрисон подъехал к дому Кили.

— Я зайду на минутку, — сказал Харрисон, выключая зажигание. — Дай мне секунду.

Кили бросила на него прищуренный взгляд, но вышла, подождав, пока я выйду, прежде чем подойти к своей двери. Я вздохнула с облегчением, когда поняла, что Сьерры нет дома. Должно быть, она ушла в спешке, потому что дверь в ее комнату была приоткрыта. Может быть, она так и делала, когда были только она и Кили, но когда я приходила, дверь всегда была заперта.

— Я собираюсь переодеться, — сказала Кили, направляясь в свою комнату. — Даже не думай уходить, Мари! — крикнула она через плечо. — Нам нужно разработать план. Нам нужно, чтобы ты взялась за ум до того, как удерешь от меня снова. Кстати, если ты это сделаешь, без шуток, я тебя выслежу.

Я села на их видавший лучшие дни диван, погрузившись в его комфорт. Я подняла ноги, покрытые пылью от чрезмерного блуждания по дорогам ярмарки, и заметила пятна крови между пальцами. Раньше, когда я принимала душ, они адски горели — и порезы на лице тоже. Я подумала о том, чтобы вытащить из сумки пакет с холодом и засунуть его в морозилку, но слишком устала, чтобы вставать.

— Мари?

— Хм? — Я подняла глаза и увидела Харрисона, стоящего в дверях и наблюдающего за мной. В руке он держал завернутый подарок.

— Это на твой день рождения, — сказал он. — Я знаю, он у тебя скоро.

Я чуть не застонала. Почему? Почему? Почему? Почему он должен быть таким милым, когда на самом деле это не так? Не зря братья и сестры называли его ворчливым Индианой Джонсом. Он не был милым, но по-своему был добр ко мне, хотя и знал, что подарки заставляют меня чувствовать себя неловко. А мой день рождения был только в октябре. А