- Не знаю, - Оксана пожала плечами. - Скорее всего, онхочет, чтобы я убедилась, что Мишке там будет удобно, если он будет оставатьсяс отцом на несколько дней.

«Он покупает дом! Значит, он не собирается возвращаться вИзраиль насовсем. Аркадий намерен здесь жить. Не настолько же он богат, чтобыпокупать дом ради того, чтобы несколько недель в году жить в нем. Илинастолько? Он хочет, чтобы Оксана этот дом увидела. Зачем? Чтобы захотела в немжить? Чтобы поняла, в какой тесноте, в каком убожестве живет сейчас? Чтобывернулась к нему?»

- Не знаю, имею ли я право давать тебе советы, но еслипоедешь, убедись, что тебе удобно будет привозить Мишу. И еще посмотри, как тамс муниципальным транспортом, на тот случай, если ни ты, ни я не сможем тудапоехать и мальчику придется добираться одному.

- Ой, хорошо, что ты подсказал, - благодарно улыбнуласьжена, - я бы не сообразила. Ты прав, надо посмотреть, ходит ли туда электричкаили какой-нибудь автобус и далеко ли станция.

- Не только это. Обрати внимание на дорогу от станциидо дома. Хорошо ли освещена в темное время, идет вдоль домов или через лес, нетли там магазинов, возле которых толкутся пьяные.

Хан очень старался забыть о ревности и оставатьсяпрофессионалом. В конце концов, безопасность мальчика куда важнее егоуязвленных чувств.

- Если хочешь, я могу поехать с вами, - продолжал он, -все-таки у меня милицейский глаз, я быстрее увижу возможный источник опасности.

Сказал - и внутренне замер. В своем стремлении казатьсяуверенным, спокойным и великодушным он зашел слишком далеко. Если Оксана сейчасответит: «Хочу, поехали вместе», все будет в порядке. А если нет? Если онаскажет: «Не нужно, я прекрасно справлюсь сама», это будет означать, что привстрече с Аркадием муж окажется лишним. Зачем, ну зачем он предложил?

- Это было бы хорошо, - Оксана внимательно посмотрелана него, - но мне показалось…

- Что показалось?

- Мне показалось, что ты не очень-то стремишьсявстречаться с Аркадием.

- Глупости! Мы все - старые друзья, одноклассники,какие у меня могут быть с ним счеты? Ты же не изменяла ему со мной, ты ушла комне после того, как он тебя обманул и бросил. У нас друг к другу не может бытьпретензий. И потом, мы ведь встречались после того, как он вернулся, ты что,забыла?

- Нет, я помню. Но я видела, что тебе это не доставилоудовольствия. Если ты поедешь с нами, ты просто-напросто испортишь себевыходной день.

«Ты поедешь с нами». Не «мы поедем вместе с тобой», а «тыпоедешь с нами». Она едет с сыном и с Аркадием, а он, Хан, - с ними. Прилипала.Примазавшийся ненужный попутчик. Навязчивый советчик. Третий лишний. Правда, вданном случае - четвертый, но сути это не меняет.

- Пожалуй, ты права, - Хан через силу выдавил из себяулыбку, - я, конечно, не собственник, но мне неприятно слышать, как Мишканазывает Аркадия папой. Я за эти годы привык считать его своим сыном. Вотдурацкая отцовская ревность, да?

Все переводить на Мишку, пусть Оксана думает, что егобеспокоит только мальчик.

- Да нет, не дурацкая, что ты. - Она поцеловала его, иХан в эту секунду почти поверил в то, что ничего плохого не происходит. - Всепонятно, все объяснимо. Любой мужчина на твоем месте чувствовал бы то же самое.Но давай не будем лукавить: тебя Миша папой никогда не называл, ты всегда былХаном. Если он говорил «папа», то имелся в виду только Аркадий.

Зачем она это сказала? Почему? Хочет дать понять, чтоАркадий в любом случае на первом месте, а он, Хан, на втором? Для кого? Толькодля Мишки? Или для нее тоже? Господи, ну почему он так цепляется к словам?Почему не может просто слушать, удерживая общую нить разговорами не вникать вмелочи? Откуда у него эта привычка? Впрочем, понятно откуда. Из детства. Ототца.

- Конечно, конечно, - рассеянно согласился он. - Я рад,что у Аркадия все складывается удачно.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, дом, например. Если он его покупает, значит, сбизнесом все благополучно. И деньги есть, и партнеры в России нашлись. Ты незнаешь, он весь свой бизнес сюда переводит или только открывает филиал, аосновная база остается в Израиле?

- Он хочет, чтобы официально головной офис считалсяизраильским, а здесь были только филиалы, а на самом деле основной оборот будетцеликом российским. Это позволит ему десять месяцев в году жить в России, а вИзраиль только наведываться. Сейчас он подыскивает надежного толкового управляющегодля тель-авивского офиса.

«Она полностью в курсе его дел. Он обсуждает свои проблемы сней, делится, возможно, даже советуется. А я? Я не могу обсуждать с Оксанойсвою работу и уж тем более не могу с ней советоваться. Сейчас она ближе кАркадию, чем ко мне. Что же мне делать? Наш брак рассыпается прямо на глазах, ия ничего не могу предпринять. Он вернулся, он объявился, он хочет видеться ссыном, и я не имею ни морального, ни юридического права этому противиться. А насамом деле он пытается вернуть Оксану, и я ничего не могу с этим сделать. Онбогатый и успешный, она прожила с ним десять лет, и у них сын. А я не богатый ине настолько успешный, чтобы это могли замечать со стороны, я прожил с нейвсего пять лет, и у нас нет общих детей. И потом, его Оксана действительнолюбила, любила по-настоящему, а ко мне просто прислонилась в трудную минуту.Все козыри на руках у Аркадия, а у меня одни шестерки. Эту партию мне невыиграть ни при каком раскладе».

- Пойдем спать, Ксюша, поздно уже.

Спустя пятнадцать минут Хан лежал в постели и ждал, когдаОксана выйдет из душа. Если она войдет в спальню в халате с завязанным кушаком,это будет означать, что сегодня она к близости не расположена. Если жена незавязывает пояс, а придерживает полы руками, значит, она готова к любви. Такони договорились давно, еще пять лет назад, чтобы избежать напрасных ожиданий,разочарований и никому не нужных объяснений. У Хана тоже были свои «знаки»:если он ждал жену, выключив свет, то давал понять, что устал и хочет спать; впротивном случае он лампу не выключал. Они были ровесниками, и период интересак неуемной страсти в жизни обоих уже миновал, поэтому частенько случалось, чтоОксана выходила в распахнутом халате, а в спальне было темно, или, наоборот,Хан ждал жену при свете, а она выходила из ванной с туго завязанным поясом, илиже оба они демонстрировали желание уснуть сразу. Но если свет горел, а халатбыл распахнут, то все происходящее было по-прежнему потрясающим, изысканным иприносящим бурную и разноцветную радость.

Хан прислушивался к доносящимся из ванной звукам и внутреннеметался. С тех пор как объявился Аркадий, он хотел обладать Оксаной постоянно,каждый день, потому что каждый день боялся, что она бросит его, и стремилсяхотя бы еще раз обнять ее, обнять в последний раз, пока все не закончилось. Онхотел ее до умопомрачения, несмотря на усталость, служебные неурядицы ипостоянную душевную боль. И в то же время он боялся отказа. Вся его жизньоказалась внезапно разделенной на период «до возвращения Аркадия» и период «после».В том, первом периоде в завязанном халатике жены не было ничего необычного илипугающего, они взрослые люди, миновавшие пик сексуальной активности и ценящие вбраке душевную близость и дружбу, а секс рассматривают не более как приятноедополнение, которое совсем не обязательно должно быть частым. В нынешнем жепериоде отказ был равносилен признанию в любви к бывшему мужу и в отсутствииинтереса к нему, к Хану. Чтобы не получить отказ, он старался придумыватьразные уловки. Можно было бы просто выключать лампу и делать вид, что спишь, ноневозможно поступать так на протяжении трех месяцев. И Хан стал изворачиваться,то пытаясь полунамеками прояснить ситуацию заранее, то возвращаясь с работыпоздно ночью, то, в нарушение традиций, пропуская Оксану в ванную первой, длячего приходилось изобретать срочный телефонный звонок или недоделанное домашнеедело вроде сломанной кофеварки, которую ну просто совершенно необходимонемедленно починить. Во всех этих затеях главным было сделать так, чтобы Оксанаподала свой знак первой, а уж если этот знак означал «да!», Хан готов былсоответствовать. Но ему в нынешнем периоде невыносимо было даже представить,что он скажет «да», а жена ответит «нет». Раньше это было нормальным, но сейчасон почувствовал бы себя решительно и окончательно отвергнутым.