Она продралась сквозь кусты на аллею и прислушалась, стараясь выровнять дыхание. Если Карр направился к дому, то он должен пройти здесь. Он не мог добраться сюда раньше ее, так как ему нужно было пройти две стороны треугольного участка, а она срезала путь по его основанию. Она слышала лишь свое дыхание и глухое биение собственного пульса. Затем послышались все те тихие звуки, которые мы не замечаем днем: шелест листвы от легкого ветерка, тихое трение веток, зашевелившаяся птица, шорох какого-то мелкого животного в подлеске. Звука шагов не было.

Риетта быстро пошла по аллее к дому. Бежать она не стала, так как была уверена, что Карра впереди нет, а ей не годится прибегать запыхавшись. От более подходящего темпа движения голова ее прояснилась, и она снова начала мыслить здраво. Все, что произошло между этой минутой и тем мигом, когда Карр вылетел из дома, хлопнув дверями, подчинялось лишь инстинкту паники. Теперь она начала приводить мысли в порядок – нужно решить, что она скажет Джеймсу Лесситеру. Вспомнила прошлый вечер в доме Кэтрин. Он не знал фамилию Маргарет по мужу, а если бы и знал, то на свете полно людей с фамилией Робертсон. Имя Карра Робертсона ничего для него не значило. Миссис Карр Робертсон была для него Марджори, хорошенькой блондинкой, которая устала от мужа. Совершенно никакой связи с Меллингом и Риеттой Крэй. Но вчера… Вчера он, должно быть, уже знал. Она припомнила их разговор.

– Карр Робертсон… Сколько мальчику лет?

– Мальчиком его уже не назовешь. Ему двадцать восемь.

– Женат?

– Был. Она умерла два года назад.

Кэтрин наклонилась, чтобы поставить свою чашку и сказала:

– Никто из нас по-настоящему не знал Марджори.

Тогда он точно понял. Джеймс Лесситер должен был все понять в ту минуту.

Она вышла на засыпанную гравием площадку перед домом. Огромный квадратный дом чернел на фоне неба, обдуваемый легким ветром. Все окна были темными – ни одной полоски света за ставнями или шторами. Она обошла ближайший угол дома и свернула на вымощенную плиткой дорожку, которая шла между узкой клумбой и живой изгородью, окаймлявшей небольшой классический английский парк. Здесь клумба заканчивалась, и место ее занимали заросли кустов сбоку от стеклянной двери, ведущей в кабинет. Пройдя мимо кустов, Риетта облегченно вздохнула: шторы в кабинете были задернуты и светились красным. Значит, в комнате горит свет. К двери вели две ступеньки. Риетта встала на нижнюю и постучала в стеклянную дверь. Минуту она прислушивалась: раздался звук отодвигаемого стула, послышались шаги, штору на окне отодвинули. Она увидела теплую, ярко освещенную комнату, повернутый в ее сторону письменный стол, и руку, отодвинувшую штору.

Когда свет упал на ее лицо, Джеймс Лесситер вышел из-за тяжелых красных занавесей, повернул в замке ключ и отпер дверь. Риетта вошла, закрыла за собой дверь и заперла ее. Шторы снова легли привычными складками. Снаружи кто-то пошевелился в кустах, поднялся по двум ступенькам и беззвучно прижался к стеклу.

Джеймс глядел на нее изумленно и с некоторым восхищением.

– Риетта, дорогая!

Ее лицо заливал яркий румянец, дыхание сбилось. В комнате было очень тепло. Она положила плащ на стул.

– Что у тебя с рукой? – воскликнул Джеймс.

Она испуганно посмотрела на руку и увидела кровоточащую царапину на запястье.

– Должно быть, поцарапалась, когда шла через лес, я и не заметила.

Он предложил ей свой носовой платок.

– Ерунда, я даже не заметила, как поцарапалась. У меня где-то должен быть платок, но на этом платье нет карманов.

На ней было то же темно-красное платье, что и прошлым вечером. Внизу на подоле была маленькая треугольная дырка.

– Наверно, зацепилась в лесу за кусты ежевики и не заметила.

Он рассмеялся.

– Так торопилась?

– Да.

Она обошла стол и встала у камина. Джеймс жег бумаги, в очаге было полно пепла. Огня не было видно, но от пепла поднимался жар. Странно находиться в этой комнате вместе с Джеймсом. Все здесь было ей знакомо. Здесь они целовались, мучились, ссорились, здесь расстались. Здесь они встретились вновь. В комнате ничего не изменилось: массивный стол, старый ковер, обои с мрачным стальным отливом, довольно зловещего вида семейные портреты. На одном из них была по пояс изображена миссис Лесситер. Над камином висел веер из страусовых перьев, а на каминной полке черного мрамора стояли тяжелые часы из позолоченной бронзы. По бокам от них – по паре золотых флорентийских статуэток, которые она всегда любила. Они изображали четыре времени года: стройное тело Весны обвивала цветочная гирлянда; фигура Лета была обнаженной; на голове Осени был венок из виноградных листьев, в руке она держала гроздь винограда; Зима придерживала покрывавшую ее драпировку. Даже сейчас Риетта задумалась об их красоте. Некоторые вещи исчезают, другие остаются. В комнате было жарко, но внутри Риетту бил озноб. Она посмотрела на Джеймса и сказала серьезно и спокойно:

– Карр узнал.

Джеймс, красивый и самоуверенный, стоял, опершись на письменный стол. Он не то чтобы улыбался, но ему явно было весело.

– Звучит интригующе. Так что же узнал Карр?

– Что ты увел у него жену.

Он слегка приподнял брови.

– Разве он об этом не знал?

– Конечно, нет. Как и ты – до вчерашнего вечера у Кэтрин.

Он достал из кармана золотой портсигар, выбрал сигарету, а потом, словно опомнившись, протянул портсигар Риетте.

– Риетта, дорогая, прости меня.

Она покачала головой.

– Я не курю.

– И правильно делаешь! – Положив портсигар в карман, он чиркнул спичкой. – Это не соответствовало бы твоему образу. – Он затянулся, выпустил облачко дыма и добавил: – Афина Паллада!

Она внезапно почувствовала острую злость. Щеки ее горели, голос стал жестким:

– Я пришла, чтобы предупредить тебя. Это оказалось для него сильным потрясением, и я не знаю, на что он может пойти.

– Правда? Могу я узнать, почему?

– Тебе непременно нужно об этом спрашивать? Я не очень любила Марджори, но она умерла совсем молодой – ей было всего двадцать четыре года. Ты увез ее от мужа, увез из дома и оставил без гроша во Франции. Ей пришлось продать почти все свои вещи, чтобы вернуться домой. Она путешествовала без пальто в ужасную погоду и через два дня после возвращения умерла от воспаления легких. Карр не знал имени мужчины, с которым она сбежала, но он нашел твою фотографию под крышкой ее пудреницы. Сегодня вечером он увидел в газете то же фото с твоим именем. Он считает тебя убийцей Марджори, и я боюсь того, что он может сделать.

Джеймс, который непринужденно держал сигарету между указательным и средним пальцем холеной руки, отсалютовал ей.

– И ты пришла меня защитить? Это в высшей степени очаровательно!