— Я сейчас исполню ваше желание и отправлю вас в шлюпке на берег, — сказал он ему.

Но француз опять бросился на колени.

— Не губите, капитан! — причитал он. — Там, где есть английский миссионер, есть и французский. А он схватит меня, несчастного беглого матроса, и отправит в кандалах во Францию.

Крузенштерн подумал, что Кабри, пожалуй, прав. Он не питал злобы к этому невежественному человеку. Кроме того, француз был неплохим матросом.

— Ладно, — сказал он ему. — Оставайтесь. Я высажу вас на Камчатке.

Вечером Крузенштерн отправился на «Неву» поговорить с капитаном Лисянским. Оба капитана заперлись в каюте. Кораблям предстояло опять разлучиться, и на этот раз разлука должна была продолжаться больше года. Лисянский внимательно слушал своего командира.

Вот каков был план Крузенштерна.

Пока «Надежда» будет находиться на Камчатке, отвозить в Японию посла, исследовать еще неведомые берега Сахалина, «Нева» посетит русские колонии в Америке, выгрузит там товары Российско-Американской компании и наполнит свои трюмы мехами. В сентябре будущего года оба корабля встретятся в Китае, в португальском порту Макао. Там моряки продадут меха и проверят, насколько может быть выгодна торговля с Китаем.

Было уже очень поздно, когда Крузенштерн, крепко пожав Лисянскому руку, сел в шлюпку и вернулся на «Надежду».

Утром корабли расстались во второй раз. «Надежда» пошла на северо-запад, «Нева» — на северо-северо-восток.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Камчатка

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

13 июля с «Надежды» увидели наконец гористый берег Камчатки. Сосновые и пихтовые леса покрывали склоны гор, на вершинах которых блестел снег.

Моряки обрадовались этой угрюмой стране — все-таки это была окраина их родины, там жили русские люди.

Следующим утром корабль вошел в Авачинскую губу и остановился против города Петропавловска.

Но в то время он только назывался городом — на самом деле это была небольшая русская деревушка, состоявшая из шестидесяти изб и трех деревянных казенных строений.

Число жителей в Петропавловске едва достигало ста восьмидесяти человек, причем женщин было не больше двадцати пяти, а остальные — мужчины, главным образом солдаты.

Моряки обрадовались, услышав снова родной язык, и почувствовали себя опять на родине, хотя от Европейской России отделяло их пространство во много тысяч верст.

Крузенштерн прежде всего занялся выгрузкой на берег товаров, присланных Российско-Американской компанией для Камчатки. Эта работа заняла целых две недели. Потом принялись за починку снастей и парусов, сильно истрепавшихся во время такого длинного путешествия. Снасти пришлось заменить новыми, на парусах поставили крепкие заплаты.

12 августа из Нижнекамчатска прискакал камчатский губернатор генерал Кошелев. От Нижнекамчатска до Петропавловска семьсот верст, но губернатор так соскучился в своей дикой дальней губернии, так хотел повидать гостей, прибывших из России, что проделал весь путь по непроходимым дебрям в две недели. Приезд губернатора был очень кстати: без его распоряжений морякам трудно было бы добыть в Петропавловске запас провизии, которого хватило бы на путешествие в Японию и обратно.

Губернатор приказал доставить на корабль мяса и свежей рыбы.

— Ешьте скорей, пока не испортилось, — говорил Крузенштерну. — Посолить рыбу впрок нам нечем. Соль на Камчатке — драгоценность и редкость: фунт стоит четыре рубля, да и по такой цене никто не отдаст.

Недостаток соли помешал Крузенштерну запастись провизией в нужном количестве. Большая часть рыбы, взятой на Камчатке, скоро протухла, и ее пришлось выбросить. В пути из Петропавловска в Японию моряки по-прежнему питались петербургской солониной и петербургскими сухарями. И только пока стояли в самом Петропавловске, могли вволю питаться свежей рыбой и свежим мясом.

На Камчатке в составе пассажиров «Надежды» произошли некоторые изменения: «благовоспитанные молодые люди» доктор Бринкин и художник Курляндцев, которым путешествие успело надоесть, решили ехать в Петербург сухим путем, через Сибирь.

Кроме того, в Петропавловске Крузенштерн оставил одного из своих японцев, француза Кабри и поручика графа Толстого.

Японец этот сам умолял Крузенштерна оставить его в России. Он уверял, что в России ему жилось гораздо лучше, чем в Японии, и просил, чтобы ему разрешили вернуться в Иркутск. Крузенштерн согласился.

А француз Кабри поступил к камчатскому губернатору в лакеи. В те времена у русских бар считалось модным иметь лакея-француза, и губернатор был очень доволен.

Граф Федор Толстой изо всех сил стремился примириться с Крузенштерном, но Крузенштерн оказался непреклонным. Ему не нужен был такой спутник. Он списал Толстого с корабля и взял вместо него поручика Кошелева, младшего брата камчатского губернатора.

Федор Толстой не слишком был этим удручен. Оставленный в Петропавловске, он через некоторое время съездил на купеческом судне на Аляску, пожил среди американских индейцев, посетил Алеутские острова и тем полностью удовлетворил свою страсть к приключениям. Вернувшись в Петербург через Сибирь, он много лет хвастал своей татуировкой и своими похождениями.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀

⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀

Япония

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀

Прибытие

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

30 августа 1804 года «Надежда» вышла из Петропавловска и направилась к югу Японии.

Погода стояла бурная, мрачная, холодная. Шторм свирепствовал не переставая, в течение двух недель солнца не видели ни разу. В носовой части корабля обнаружили течь, которую никак нельзя было заделать в открытом море. Приходилось беспрерывно откачивать воду, и эта дополнительная работа изнуряла моряков.

15 сентября наконец выглянуло солнце, буря немного улеглась, стало гораздо теплее.

28 сентября с корабля заметили берег острова Кю-Сю, на юго-западном побережье которого расположен японский порт Нагасаки. Большой остров этот горист и прорезан многочисленными заливами, глубоко вдающимися в сушу.

Португальцы, испанцы и голландцы издавна делали попытки завладеть Японией. Но японцы, разгадав их намерения, решили отделить свою страну от всего остального мира и не допускать в нее иноземцев. В 1638 году японским правительством был издан закон, который гласил:

«На будущее время, доколе солнце освещает мир, никто не смеет приставать к берегам Японии, хотя бы он даже был послом, и этот закон никогда не может быть никем отменен под страхом смерти».

Но так как японские помещики нуждались в европейских товарах, пришлось из этого правила сделать исключение. Голландским купеческим судам разрешалось заходить в Японию, впрочем, только в один японский порт — в