Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2.5. С действиями Квинта Фабия, достойными похвалы, можно сравнить поступок нескольких мужей, отличившихся исключительным терпением. Они были посланы в качестве легатов в Тарент, чтобы потребовать возмещения ущерба, и подверглись там величайшему оскорблению, вплоть до того, что одного из них буквально опрыскали мочой. Когда, по греческому обычаю, они прибыли в театр, то рассказали о своей цели в предписанных им выражениях, ни словом не упомянув о нанесенных им обидах, чтобы не отклоняться от официального поручения. Даже тяжелейшее оскорбление не смогло нарушить их врожденного уважения к древним обычаям. О Тарент, ты действительно достиг предела в своем наслаждении процветанием, которым долго хвалился к всеобщей зависти. Ты слишком заважничал от блеска судьбы, ты смотрелся высокомерным, устойчивым и самодостаточным, но все равно рухнул из-за своей слепой безрассудности под неоспоримым мечом нашей империи.
2.6. Но вот, чтобы от нравов, испорченных роскошью, продвигаться в направлении строжайших установлений, сенат в стародавние времена учредил некое постоянное место, которое и сейчас называется «сенакул»[116]. И сенаторы не ждали особого постановления о созыве, но прямо оттуда следовали в курию, поскольку считали, что гражданин должен исполнять общественные обязанности по своей воле, не дожидаясь официального решения, ибо во втором случае он заслуживает сомнительной похвалы: служба, навязанная властью, способствует доверию к тому, кто требует, но не к тому, кто исполняет.
2.7. Надо бы еще вспомнить, что народным трибунам запрещалось входить в курию. Их скамья устанавливалась пред дверью, и они с величайшей тщательностью проверяли всякое постановление сената вплоть до того, что никакое решение не имело силы без их одобрения. Все древние сенатские постановления обычно подписывались буквой «С», и это означало, что трибуны также с ними согласны.[117] Хотя они соблюдали интересы всего народа и имели право прекратить действие любого магистрата, они все же позволяли магистратам использовать в качестве знаков отличия всенародно одобренные серебряные сосуды и золотые кольца, с тем чтобы этими предметами подчеркнуть уважение к официальным лицам.
2.8. Сколь бы ни возрастало величие магистратов, оно все же сдерживалось. Внутренности жертвенных животных переправлялись в государственную казну, а затем квесторы их продавали. Таким образом, в жертвоприношениях римского народа культ бессмертных богов сопровождался человеческой умеренностью, когда наши правители прямо у алтарей приучались к необходимости иметь незапятнанные руки.[118] Умеренность эту настолько ценили, что, по решению сената, вознаграждали тех, кто справедливо управлял провинциями. Ибо считалось неприемлемым и постыдным, чтобы тот, кто прекрасно зарекомендовал себя в глазах общества в дальних краях, у себя дома испытал падение своего достоинства.
2.9. Молодые люди из сословия всадников собираются дважды в году, чтобы предстать перед высокими властями. Обычай празднования Луперкалий был установлен Ромулом и Ремом, которые возликовали, когда их дед Нумитор, царь Альбы Лонги, позволил им основать город под холмом Палатином, где их нашел и взрастил Фавстул, в месте, которое освятил Эвандр из Аркадии. После жертвоприношения, массового забоя коз и радостного пиршества с обильными возлияниями, юноши, одетые в шкуры жертв, бегали вокруг и в шутку стегали ремнями всех встречных. В память об этом веселом обычае был учрежден ежегодный праздник. Квинт Фабий постановил устраивать в июльские иды смотр всадников, одетых в пурпурные плащи. Он же, будучи цензором, вместе с Публием Децием, чтобы положить конец распрям и чтобы чернь не захватила в свои руки проведение выборов, разделил все население по четырем трибам и назвал их городскими. За этот акт примирения он, хотя и так был прославлен военными победами, получил прозвище Максим.[119]
3. Предисловие Похвальна скромность народа, который без промедления обрекал себя на тяготы и опасности воинской службы, так что военачальникам не было необходимости приводить к присяге представителей неимущих слоев, которым, в силу их чрезмерной бедности, не доверяли в руки оружие.[120]
3.1. Однако этот обычай, хотя и долго сохранялся, был нарушен Гаем Марием, который привлек неимущие слои к службе в армии. Человек, достойный в других отношениях, он не был большим приверженцем старины, считая себя представителем нового поколения. Он понимал, что если пренебрежение неимущими в армии и дальше будет усиливаться, то всякий зловредный толкователь доблестей наверняка назовет его «императором черни». Поэтому он и привлек в римское войско это досадное сословие, чтобы о нем забыли и чтобы такое клеймо не запятнало его собственную славу.[121]
⠀⠀ ⠀⠀
Гай Марий.
Бюст. Антик
Мрамор
Глиптотека, Мюнхен, Германия
⠀⠀ ⠀⠀
3.2. Мастерство владения оружием обеспечил воинам консул Публий Рутилий[122], коллега Гнея Маллия. В отличие от всех предшествующих военачальников он призвал в войска инструкторов из гладиаторской школы Гая Аврелия Скавра, чтобы те внедрили в легионах более изощренную технику нанесения ударов и уклонения от них. То есть он соединил храбрость с искусством и, наоборот, искусство с храбростью, с тем чтобы усилить качество и того, и другого.
3.3. Велитов[123] впервые использовали в войне, когда полководец Фульвий Флакк осаждал Капую. Наши всадники не могли устоять против частых атак кампанских конников, которым они уступали в численности. Тогда центурион Квинт Навий выбрал из пехотинцев наиболее проворных и вооружил каждого из них семью короткими кривыми дротиками и небольшим щитом, а также научил их быстро запрыгивать на коня и спрыгивать с него, так что пехота превращалась в кавалерию и в итоге смогла легко отражать атаки вражеских пехотинцев и всадников, пользуясь похожим оружием. Это тактическое новшество свело на нет атаки вероломных кампанцев, а Навий, его автор, получил от полководца награду.
4.1. От военных установлений наш следующий шаг — к городским лагерям, то есть театрам, хотя они часто выстраивались в боевой строй. Изобретенные для служения богам и отдыха людей, театры запятнали удовольствие и религиозное чувство кровью граждан ради сценического уродства, так что мир раскраснелся от стыда.[124]
4.2. Начали все