это цензоры Мессала и Кассий[125]. Но по просьбе Публия Сципиона Назики было решено продать с аукциона имущество актерской труппы. Постановлением сената было также заявлено, что никто в Риме или в радиусе одной мили не должен устанавливать скамьи или смотреть представление сидя, несомненно, для того, чтобы умственное расслабление сочеталось с положением стоя, свойственным римлянам.

4.3. В течение 558 лет сенаторы на представлении игр пребывали вместе с народом. Но эта традиция была нарушена эдилами Атилием Серраном и Луцием Скрибонием, когда они учредили игры в честь Матери богов. По совету молодого Сципиона Африканского они выделили сенаторам отдельные места — шаг, который обидел душу толпы и нанес удар по популярности Сципиона.[126]

4.4. Теперь давайте припомним причину зарождения игр. В консульство Гая Сульпиция Петика и Гая Лициния Столона разразилось моровое поветрие, невероятное жестокое, которое отвлекло наше сообщество от военных действии и заставило озаботиться внутренними бедами. Очевидно, что помощь следовало искать в новом религиозном культе, но не в людских советах. Тогда народ, который до сих пор знал только цирковые бега, учрежденные Ромулом под названием консуалий после похищения сабинских женщин, обратил свои уши к песням, сочиненным для умиротворения небесных божеств. Но, поскольку в людском нраве заложено следовать всякому мелкому начинанию с усердной настойчивостью, молодежь добавила к обрядовым словам, обращенным к богам, шаловливую жестикуляцию с грубыми и неловкими телодвижениями и, таким образом, дала начало приглашению танцоров из Этрурии. Их изящная стремительность происходила от древнего обычая куретов и лидийцев, от которых этруски ее и заимствовали, и она же очаровала глаза римлян своей приятной новизной. И поскольку в Этрурии танцор назывался «истер», то актеры стали зваться гистрионами. Постепенно мимическое искусство приблизилось к подобию сатур. Поэт Ливий первым из всех отошел от сатур и перевел внимание зрителей на связанные темы пьес. Он сам исполнял роль в одной постановке, и после того как его много раз вызывали зрители, у него пропал голос. Поэтому он поставил вместо себя мальчика с флейтистом, а сам в молчании исполнил мимическую партию. Ателланы пришли от осков. Эта форма представления соответствовала строгой италийской морали и не подлежала запрету, поэтому и актеры не изгонялись из своих триб и допускались к военной службе.[127]

4.5. По названиям прочих игр можно судить об их происхождении, начало же их отнесем к Секулярным играм, о которых известно меньше. Когда Рим и его пригороды опустошались страшным моровым поветрием, некий богатый человек по имени Валезий, живший в деревне с двумя сыновьями и дочерью, страдающими от болезни, совершенно отчаялся найти помощь у врачей. Однажды, приготовив горячую воду на очаге, он опустился на колени и стал умолять домашних богов, чтобы они перенесли болезнь с детей на него, в его голову. И прозвучал голос, который сказал, что он спасет своих детей, если немедленно отправит их вниз по реке Тибр до Тарента, а там укрепит их силы водой с алтаря Юпитера и Прозерпины.

Валезия чрезвычайно смутило это предсказание, поскольку плавание предстояло долгое и опасное. Тем не менее хрупкая надежда пересилила страх, и он без промедления доставил своих детей на берег Тибра, — он жил на вилле неподалеку от сабинского округа под названием Эрет, — а потом перевез их на лодке в Остию. Глубокой ночью он причалил к Марсову полю. Больные дети хотели пить, а он не мог им помочь, потому что на лодке не было огня. Но кормчий указал ему на дымок неподалеку. И он же посоветовал высадиться у Тарента, — так называлось это место. Валезий немедленно схватил чашу и понес почерпнутую в реке воду к тому месту, откуда поднимался дым, теперь уже в более радостном настроении, так как решил, что напал на след божественного лекарства и что оно совсем рядом. Земля скорее дымилась, чем тлела, поэтому, твердо придерживаясь предсказания, он собрал несколько легких щепок, чтобы поддержать огонь, и раздул пламя, согрел воду и дал детям ее выпить. После этого дети заснули целительным сном и проснулись уже выздоровевшими от затянувшейся жестокости болезни. Они сказали отцу, что во сне увидели, как боги поочередно очищают их тела, и услышали указание принести черные жертвы на алтаре Юпитера и Прозерпины в благодарность за питье, а также предоставить богам пиршественные ложа и устроить ночные игры.

Валезий не увидел никакого алтаря в этом месте и подумал, что от него ждут его установления. Он намеревался отправиться в Рим купить алтарь, оставив людей, чтобы те вырыли яму в земле для твердого основания. Следуя указаниям хозяина, они разрыли почву и, дойдя до глубины в двадцать футов, обнаружили алтарь, на котором было написано, что он посвящен Юпитеру и Прозерпине. Один из рабов сообщил об этом Валезию, который, выслушав эту весть, отказался от намерения купить алтарь и совершил священный обряд с черными жертвами, которые в древнем Таренте назывались «темными», устроил игры и ложа на три ночи, потому что именно за три ночи его дети были спасены от опасности.

Валерий Публикола, который стал первым консулом, последовал его примеру, когда пожелал прибегнуть к помощи сограждан. У этого алтаря давали обеты, приносили в жертву рогатый скот черного цвета — быков Юпитеру, коров Прозерпине, — на три ночи устанавливали ложа и проводили игры. А потом алтарь засыпали землей, как и было ранее.[128]

4.6. С умножением богатства вслед за религией в игры проникло изящество. Побужденный этим, Квинт Катул, подражая кампанской роскоши, впервые навесил тент над сидячими местами для зрителей. Гней Помпей, дабы умерить летний зной, устроил небольшие каналы с водой. Клавдий Пульхр раскрасил сцену в разные цвета, тогда как до него она возводилась из простых досок. Гай Антоний отделал всю сцену серебром, Петрей — золотом, Квинт Катул — слоновой костью. Лукуллы сделали сцену поворачивающейся, Публий Лентул Спинтер украсил ее серебряным орнаментом. Марк Скавр ввел в обиход шествие актеров в специально подобранных одеяниях вместо былых ярко-алых туник.[129]

4.7. Первый бой гладиаторов в Риме был представлен на Коровьем рынке в консульство Аппия Клавдия и Квинта Фульвия. Устроили его в память об умершем отце сыновья Брута Перы, Марк и Децим. Состязание атлетов состоялось благодаря немыслимой щедрости Марка Скавра.[130]

5.1. Никто никогда не видел позолоченную статую ни в Риме, ни в иной части Италии, до тех пор пока Марк Ацилий Глабрион не воздвиг таковую конную статую в храме Благочестия в память о своем отце, который построил этот храм в консульство Публия Корнелия