успеть в магазины, вдруг там много желающих, и ждать придётся долго? Ты же так хотела новое платье!

— Плевать на платье! Сначала дело, потом — шопинг. Да и зачем оно мне? Прельщать некого.

«Теперь точно», — сразу всплыла мысль, но я отмахнулась от неё, как от назойливой мухи.

Всё равно, у нас с мажором не могло быть ничего общего. И жалеть не стоит: ни его, ни себя!

Глава 8

Зов

Писем от поклонника больше не было.

Я не удивлялась, лишь иногда испытывала лёгкое разочарование, когда другие девушки получали послания симпатии.

Прижав их к груди, с раскрасневшимися лицами они шли наверх, в свои комнаты, чтобы остаться наедине с белой бумагой и начертанным на ней обещанием счастья.

Я успела неплохо узнать сокурсниц: почти все они уже привыкли к новому положению воспитанниц Академии и предполагаемых невест.

Первый бал заронил в наши сердца опасения, что выберут не всех. Конечно, оказаться в роли племенной кобылки никому не хотелось, но я понимала, что каждая считает себя лучше остальных и надеется на взаимное настоящее чувство.

Старшекурсницы смотрели на «молодняк» с ухмылками, снисхождением и иногда с жалостью.

Многие были помолвлены или дали обещание: правила допускали это при условии, что дата свадьбы будет назначена не раньше окончания третьего курса.

В противном случае, заключившая брак, немедленно исключалась. Далида считала того, кто написал правила для воспитанниц и конкретно это положение, недалёким:

— Так они же всё равно войдут в стан к мужу. Какой смысл в дипломе?

— Наверное, интеллигентная жена ценится больше. Интересно, а развестись здесь можно?

— Уйти из семьи? Сомневаюсь…

Я ещё больше укрепилась в подозрении, что обратной дороги для ступившей на алтарный камень, нет.

Но и одиночество пугало не меньше.

Даже заняв приличное место на кафедре, после работы придётся возвращаться в пустую остывшую комнату и ложиться спать, обнимая подушку.

В детстве я мечтала о большой, дружной семье, взаимной трепетной любви, такой огромной, чтоб как в стихе «любви-звездопада. Красивой-красивой! Большой-большой! А если я в жизни не встречу такой, тогда мне совсем никакой не надо».

Вот и ждала, отказываясь от выгодных с точки зрения общества и подруг кавалеров, стоило тем проявить неуважение или втихаря, мимоходом мне изменить.

Но как принято в этом мире, я пока не разобралась, надо ли мне под венец. Если быть замужем означает стать вещью, то покорно благодарю.

— Анна, я сама не понимаю. Но меня тема замужества вообще не волнует, — сказала Селена, когда обе уселись в небольшой экипаж.

Я решила отвлечь подругу от тревожных мыслей по поводу предстоящего прослушивания, вот и завела разговор о кавалерах.

— Ещё одна! ты тоже собралась остаться девственницей?

— Ты про Далиду? Я даже и подумать не могла, что она выберет карьеру.

— Никто из вас пока ничего не выбрал. Встретите благородного и всё позабудете.

— Жалко, что нельзя родить для себя. Я бы решилась.

— Почему нельзя? — спросила я, глядя в окно на проплывающие вниз луга и холмы.

— Так мне сказали. Надо провести какой-то обряд. Дриады этим занимаются и… наша Соль, представляешь?

— То есть просто забеременеть нельзя? Какой прекрасный мир! Мне он нравится всё больше!

— Хватит, Анна! Вечно ты иронизируешь.

— Эй, Селена, выше нос! У тебя глаза сейчас как у выброшенной собачки, подбегающей к прохожим, чтобы те её приютили. Ты ведь не милостыню идёшь просить, а работу. Вот увидишь, они сразу тебя возьмут!

— А ты будешь в зале? Пока меня будут слушать?

— Если надо, то да.

— Спасибо тебе! Это много для меня значит. Особенно за то, что ты, даже не слыша меня ни разу, уверена в результате.

— Как говорят у меня на Родине, «земля слухами полнится». Преподаватели вокала от тебя в восторге.

Селена замолчала и всю оставшуюся дорогу рассеянно смотрела в окно, руки ундины находились в постоянном движении, пальцы то сцеплялись в замок, то разглаживали несуществующие складки на голубой юбке.

Чтобы не смущать подругу, я прикрыла веки и попыталась представить себе платье, которое могла бы купить, будь у меня достаточно денег и времени.

В столице я почти не бывала, если не считать бала в Городской ратуше на севере, но о городской моде была наслышана.

Женщины здесь носили длинные платья без пышных юбок и корсетов, некоторые предпочитали брюки, особенно незамужние юные девы или молодящиеся карьеристки.

Я сгорала от нетерпения примерить всё, что могли предложить местные магазины, а после, определившись с фасоном, копить деньги на очередной праздник.

Но сначала нужно помочь Селене.

— Это здесь, адептки, — промолвил низкорослый гомункулус, открывая двери экипажа в переулок по соседству с площадью Искусств. — Только придётся немного пройтись.

— Пошли. Вперёд за мечтой!

Я за руку увлекла остолбеневшую ундину и вывела прямо на залитую солнцем и вымощенную крупным булыжником площадь. Сирена покраснела так сильно, что румянец на щеках вполне мог соперничать с фиолетовым отливом её волос.

Не дав ей опомниться, я отвела Селену в тень огромного круглого здания из белого камня, колонны которого напомнили ей о ДК в родном городе.

Если бы не причудливые статуи в два человеческих роста, изображающие морских дев, то сидящих на камне и играющих волнистыми волосами, то протягивающих руки навстречу ветру, откинувшему их локоны назад, я бы поверила, что один и тот же архитектор путешествовал по мирам и оставлял свой след в искусстве.

— Ты куда?

— Ищу боковой вход. Вряд ли для рядового прослушивания они откроют главный.

— У меня приглашение, там всё написано, — сказала Селена спокойным голосом.

— Так давай его сюда!

— Я и так знаю, куда идти, — вздохнула Селена и, поймав мой удивлённый взгляд, продолжила: — Мне всё подробно объяснили девочки со второго курса. Только вот стоит ли?

— Мы уже приехали. Сама мне говорила, что мечтаешь все дни петь на настоящей сцене!

Селена снова вздохнула и отвела взгляд, полный слёз:

— Всё равно не получится! Только опозорюсь! Поехали в магазины.

— Э, нет! Время уже упущено, и я очень хочу услышать тебя. Правда, — мягко сказала я, прижимая ундину к себе. — И если ты сейчас же не пойдёшь, я всё расскажу Рестрике, а она остальным ламиям. Уж они посмеются вдоволь.

Селена испуганно отстранилась.

— Да шучу! А ну пошли! Показывай дорогу.

Селена кивнула и юркнула за массивную деревянную дверь. Я шагнула следом в прохладную темень узкого и сырого коридора.

— Я здесь, иди на голос, — позвала меня хрустальным перезвоном ундина.

Вдалеке слышалось пение девушки, но слов было не разобрать. Шум походил на ласковый плеск волн