Казнь Марии Стюарт была встречена с возмущением во многих европейских столицах. Однако в большинстве случаев дело ограничилось бумажными протестами. Сын Марии Стюарт – Яков, король Шотландии, для вида выражал громко негодование и грозил войной, однако втайне засылал доверенных лиц к Елизавете, заверяя в полной лояльности в обмен на обещание объявить его наследником английского престола. Шпионы доносили Уолсингему о каждом шаге шотландского короля. Английскими агентами были самые доверенные слуги Якова. Любознательность Уолсингема распространялась на все стороны жизни соседнего монарха – от его любви к собакам и до, заведомо менее теплых, чувств к королеве Елизавете.

По-иному повел себя лишь Филипп II. Он получал подробные сведения о заговоре Бабингтона и был обманут насчет того, кем было затеяно все это дело. Но он не терял надежды на мщение. Глава католической контрреформации продолжал подготовку еще невиданной по размерам эскадры – «Непобедимой армады». Она должна была высадить испанскую армию в Англии и погасить опасный очаг ереси, ставший на пути планов создания «универсальной», мировой монархии с центром в Мадриде. В своих планах Филипп II рассчитывал по-прежнему опираться на помощь римского папы и иезуитского ордена, считавшего могущество испанского короля залогом укрепления и распространения католицизма.

Новый папа Сикст V, суровый и энергичный политик, на словах деятельно поддерживал начинание мадридского двора и даже обещал денежную субсидию в миллион золотых дукатов, правда, с осторожной оговоркой о выплате ее частями и, главное, после высадки испанской армии.

Один итальянский историк, Г. Лети, живший во второй половине XVII в., рассказывает в этой связи интересную историю. Английское правительство направило к Сиксту V тайного агента, некоего дворянина Карра (явный псевдоним), католика, большинство родственников которого были протестантами. Карр был знаком с Сикстом V и с его любимым племянником Александром Перетти. Агент знал, что отношения между главой католической церкви и испанским королем были далеко не такими дружескими, как это казалось с первого взгляда. Папа стремился присоединить к своим владениям Неаполитанское королевство, в котором хозяйничали испанцы.

Приехав в Рим, английский разведчик получил с помощью Перетти аудиенцию с Сикста. Папа рассыпался в комплиментах королеве и даже отпустил тяжеловесную шутку – ему, Сиксту, и Елизавете следовало бы пожениться, чтобы подарить миру нового великого монарха, равного Александру Македонскому. В другом случае он намекнул, что Елизавета могла бы оказывать побольше помощи нидерландским еретикам, дабы связать руки испанскому королю.

Карр, который был одновременно и разведчиком и тайным послом, формально выдавал себя за эмигранта. Английское правительство для вида даже конфисковало его имения. Испанскому послу, разумеется, не могли нравиться частые визиты англичанина к папе, но тот разъяснил встревоженному представителю Филиппа II, что он, наместник святого Петра, принимает Карра исключительно из милосердия, как пострадавшего за верность католической вере.

Заручившись связями в верхах римского клира, Карр познакомился и с кардиналом Алленом, выуживая у того сведения об английских эмигрантах. В это же время Филипп II сообщил Сиксту о своих планах, прося благословения, а папа передавал полученные сведения в Лондон. Возможно, именно таким путем английское правительство получило дополнительные данные и о заговоре Бабингтона, хотя оно вряд ли нуждалось в них.

Папа выдал Филиппу II субсидии на завоевание еретической Англии. Однако самая мысль об этой вынужденной трате добрых церковных денег на то, чтобы приобрести для испанского короля еще одно владение, приводила Сикста в исступление. Испанский посол доносил Филиппу II, что его святейшество постоянно находится в состоянии гнева, бранит слуг и в ярости бьет посуду.

У Синкста V были серьезные основания не прерывать тайных переговоров с Лондоном – впоследствии он даже заговаривал о посылке английских войск в Италию для изгнания испанцев из Неаполя. Недаром Сикст V враждовал с иезуитами и, быть может, даже был отравлен ими.

Решающая схватка быстро приближалась. Испания все еще владела самым сильным военным флотом и самой сильной армией. Филипп II наконец, решил рискнуть ими обоими, ведь теперь в случае свержения Елизаветы английский престол должен был достаться не Марии Стюарт, тесно связанной с Францией, а самому Филиппу II, которого шотландская королева объявила своим наследником.

Задача разведывательного обеспечения намеченной высадки в Англии была возложена Филиппом II на уже известного нам дона Бернандино де Мендосу. Оказавшись замешанным в заговор Трогмонтона и вынужденный покинуть Англию, надменный испанец заявил Елизавете перед отъездом: «Бернандино де Мендоса рожден не возбуждать волнение в странах, а завоевывать их».

Переехав в 1584 г. в Париж, Мендоса первоначально с головой окунулся в борьбу между французскими католиками и гугенотами. Это был еще самый разгар религиозных войн, и каждая партия создала свою разведывательную службу – Католическая лига, иезуиты, король, гугеноты и, конечно, испанцы. В 1587 г. парижский парламент даже завел собственную контрразведку для наблюдения за агентами всех остальных партий. Однако, укрепив испанскую секретную службу во Франции, Мендоса не терял из вида Англию.

Прежде всего, он решил действовать испытанным способом подкупа. Надо сказать, что разница между взяткой и «законным» получением иностранной пенсии в то время была столь неясной и тонкой, что заинтересованные стороны могли с полным основанием не вдаваться в это различие. Нужные люди в Англии стали получать испанские деньги. Мендоса также усердно собирал информацию с помощью английской католической эмиграции, хотя эта информация не всегда была точной, а порой успевала устареть, пока попадала в Мадрид. Мендоса организовал и засылку своих агентов в Лондон, где они всегда находили людей, облегчавших им добывание сведений. Полученные известия часто пересылались через французского посла в Лондоне и другими путями. Заимел Мендоса и постоянных агентов во многих портовых городах.

К этому времени относится и «измена» английского посла в Париже сэра Эдварда Стаффорда. Ранее ненавидевший Мендосу, приблизительно с 1587 г. он стал через испанского посла и католического вельможу-эмигранта Чарльза Арунделя продавать важные сведения в Мадрид. Сохранились письма, в которых сэр Стаффорд жаловался на несвоевременную выплату причитавшихся ему за это вознаграждений. Поскольку как мы знаем, уже ранее Стаффорд стал сотрудником Уолсингема, возникает вопрос: превратился ли он в агента-двойника или попросту дурачил испанцев посылкой ложной информации?

Английский посол был азартным игроком в карты и наделал много долгов, так что поступление больших денежных переводов из Мадрида оказалось для него очень кстати. Известно также, что Уолсингем не раз выдвигал против Стаффорда различные обвинения, но тот, тем не менее, оставался на своем посту. Ясно также, что связи испанцев со Стаффондом не удалось сохранить в абсолютной тайне. Какие-то сведения просачивались. В 1587 г. Филипп II узнал, что Лонгле – французский посол в Мадриде – был осведомлен о тайных свиданиях Стаффорда с Мендосой.