Тайная связь главы английской тайной службы с иностранным монархом продолжалась вплоть до того долгожданного для Якова дня весны 1603 г., когда гонец на взмыленном коне прискакал в Эдинбург и объявил шотландскому королю о смерти старой королевы. Яков VI шотландский становился отныне английским королем Яковом I.

В начале XVII в. в Энфилд Чезе, расположенном на границе графств Эссекс и Хертфорд, стоял одинокий дом. Энфилд Чез был в те времена окраиной Лондона, а вернее – пригородным селением. Четырнадцать миль отделяли его от центра столицы – немалое расстояние, хотя город широко раскинулся в стороны за счет садов, парков, рощ и полян, окружавших дома.

Этот не выделялся среди сотен других домов. Разве что хозяева проявили особую склонность к уюту, который создается уединением от городского шума. Вероятно, поэтому он был со всех сторон окружен большим садом, а густая листва деревьев вместе с высоким забором надежно отгораживала его от нескромных взоров.

Здание называлось Уайт-Уэбс. Уайт-Уэбс лишь внешне походил на соседние постройки. Этот приземистый, наполовину каменный, наполовину деревянный дом хранил много укромных углов, многочисленных входов и выходов, скрытых дверей в стенах, раздвигающихся полов, потайных комнат, подвалов, от которых вели подземные пути к протекавшей рядом небольшой речке.

Впрочем, немногие соседи и еще более редкие прохожие вряд ли задумывались над странностями постройки Уайт-Уэбса. Немало тайников было в лондонских зданиях, воздвигнутых в бурные годы войн Алой и Белой розы, и в не менее опасное время, когда по несколько раз менялась официальная религия Англии.

У Уайт-Уэбса была достаточно солидная репутация, чтобы он не привлекал внимание шпионов Роберта Сесиля. Как и весь Энфилд Чез, дом лет за 30 до времени, о котором идет речь в нашем рассказе, принадлежал короне. Елизавета подарила его Роберту Гевику, придворному медику, а тот через некоторое время сдал дом в аренду Роланду Уотсону, королевскому клерку. Вскоре появился новый претендент на аренду дома.

Незадолго до раскрытия заговора Эссекса, когда всемогущий вельможа стремился завязать связи с католическими эмигрантами и недовольными католиками-дворянами в Англии, к Роберту Гевику явился посетитель. Это был человек средних лет; по костюму его можно было принять за зажиточного деревенского арендатора. Посетитель с готовностью сообщил, что его зовут Миз и что он родом из графства Беркшир. У него есть сестра по фамилии Перкинс, женщина довольно состоятельная. Ей хотелось бы снять дом в спокойном месте, где она имела бы возможность жить вдали от городского шума. Вероятно, условия, предложенные Мизом, были достаточно выгодными, так как королевский медик без колебаний сдал Уайт-Уэбс новому арендатору. Перкинс не спешила перебраться в снятое здание. Вначале, видимо, было нужно переоборудовать дом, учитывая вкусы хозяйки. Этим и занялся ее дворецкий Роберт Скинер. Закончив работы, он отправился в Лондон, оставив в доме слугу по фамилии Джонсон.

Миссис Перкинс была очень религиозной женщиной. Одна из комнат в ее доме была превращена в часовню, но и в остальных повсюду можно было заметить книги религиозного содержания и все необходимое для отправления католической службы. Миссис Перкинс была католичкой. Не было ничего удивительного и в том, что ее многочисленные слуги также оказались католиками. Было естественно стремиться окружить себя единоверцами, тем более, что отношение протестантов к лицам, сохранявшим приверженность к католической вере, было далеким от терпимости.

Миссис Перкинс оказалась молодой женщиной, любившей собирать в своем доме друзей и знакомых. Некоторые из них гостили у нее подолгу, другие часто приезжали и уезжали. Иногда происходил настоящий съезд гостей, которые жили по два-три дня. О том, что общество отнюдь не занималось коллективным постом, свидетельствовало внушительное количество дичи и красного вина, которое каждый раз перед таким приемом завозилось в Уайт-Уэбс. Осталось неясным, находилась ли она замужем. В числе ее гостей был некий мистер Перкинс, который часто приезжал в Уайт-Уэбс как в собственный дом и порой оставался там на долгое время. Вскоре в доме поселилась еще сестра госпожи Перкинс и, следовательно, мистера Миза, назвавшаяся женой лондонского купца Томаса Дженгинса. Ее муж изредка навещал свою жену.

Несколько неожиданным для слуг было то, что мистер Миз, вернувшийся после очередного длительного отсутствия приказал именовать себя мистером Фармером, а в разговоре один из гостей неосторожно назвал его отцом Валеем. Слуга Джеймс Джонсон – тот самый, которого нанял Скинер – с изумлением узнал, что брат хозяйки – католический священник, да и сама она, как выяснилось вскоре, никакая ни миссис Перкинс, а незамужняя дочь католического лорда Уильяма Уокса, а «миссис Дженгинс» – его вторая дочь Елена, бывшая замужем за Бартоломеем Бруксби. Этот богатый сквайр уплачивал из своего кармана большую часть арендной платы за Уайт-Уэбс, следуемой королевскому медику.

Однако никто, кроме немногих посвященных в тайну, не мог предполагать, что Уайт-Уэбс стал центром очередного международного заговора контрреформации против ее противников, удар по которым она снова пыталась нанести на английской земле.

Благообразный мистер Миз (он же Фармер) был не кто иной, как сам глава английской провинции ордена иезуитов Гарнет. Иезуитом был и его слуга Джон – опытный заговорщик Ник Оуэн, и слуга «мистера Перкинса» – священник Олдкорн. Гостили в доме также иезуиты, приезжавшие туда под различными личинами: Фишер, принимавший фамилии Перси и Ферфакс, Джерард, называвший себя то Стандишем, то Бруком, и, наконец, Гринвей, известный под именами Гринвелла и Тесмонда.

Заезжали в Уайт-Уэбс и посетители, не носившие сутаны. Это были большей частью католики – участники восстания впавшего в немилость елизаветинского фаворита Эссекса (1601 г.).

Они советовались с иезуитами о дальнейших планах действий. Особо частыми посетителями Уайт-Уэбса были высокий молодой джентльмен Роберт Кетсби и маленький, толстый человек, которого его спутник именовал Томом. Это был очень важный посетитель, недавно вернувшийся из Рима, где он совещался с отцом Парсонсом. Подобные посетители вообще не называли своих имен – однако опытный дворецкий Скинер прямо провожал их к действительному хозяину дома – мистеру Мизу.

Позже это заговорщическое гнездо прозвали впоследствии гаремом. Пребывание в уединенном доме отца Гарнета с двумя своими «духовными дочерьми» наводило на многие фривольные мысли. Их было особенно трудно избежать, так как Елена Бруксби даже родила сына, а Гарнет должен был сознаться, что сам крестил ребенка. Малыш родился лысым, и верховный судья Кок бесцеремонно спрашивал, не было ли у мальчика тонзуры – выбритой макушки, как у католических патеров.

Но это было много времени спустя, когда отцом Гарнетом вплотную занялись судебные власти. А вот дерзостные намеки со стороны своих собственных коллег ему пришлось терпеть значительно раньше. Прежде всего, от старокатоликов, т. е. от той части английского католического духовенства, которая выступала против иезуитов и их происпанской политики. Иезуитское начальство поэтому должно было для поддержания авторитета ордена послать специального расследователя Грифита Флойда, чтобы узнать, действительно ли провинциал предавался греху чревоугодия и придал непозволительно интимный характер отношениям со своими аристократическими поклонницами. Отец Флойд сообщил, что им «обнаружено чересчур много».