Литисай видел то, чего не видел хозяин постоялого двора: за его спиной на пороге кухни стояла Дагерта. Ни кровинки в лице, руки к груди вскинула. Наверное, представилось ей сейчас, как тянутся хищные твари к человеку, который мог бы лечь грудой костей на краю той котловины, не встретиться ей в жизни, не стать ее мужем…

— Конец бы нам, — продолжал Кринаш, — да не поддались, очнулись. Орали вовсю, чтоб сон прогнать. Мечи в руках… словом, мы этим кустикам показались кусачей добычей. Не приняли они боя, отступили.

— Ишь ты, — приподняла Румра свои густые брови, — а я слыхала, что Бродячие Кусты никогда не отступают.

— Должно быть, сытые были, — развел руками хозяин.

— Не врет? — обернулась женщина к дарнигару. Серьезно спросила, без вредности.

— Не врет, — подтвердил Литисай. — Даже скромничает. Это он нам подсказал криком гнать сонные чары. Помню, сказал: «Орите, ребята, на эти кустики так, будто они вам в „радугу“ насквозь проигрались, а платить проигрыш не хотят!»

В смехе, который рассыпался над столом, не было ничего обидного.

Вернув частицу заслуженного почета Кринашу, Литисай почувствовал себя по-мальчишески довольным.

«Я ведь не соврал ни словом, верно? Бродячие Кусты и впрямь ушли… Да, говорили потом люди, что этих тварей колдун по приказу короля Нуртора натравил на грайанский разъезд — потому, мол, они нас и не тронули. Но люди мало ли что брешут, а Кринаш рассказывает, что сам видел…»

— Да, — отсмеявшись, сказала Румра. — Ты, хозяин, видать, вояка матерый. И ты, дарнигар, не так зелен, как я думала. Тоже, выходит, командир бывалый да толковый…

Оба наемника кивнули: Румра сказала то, о чем они оба подумали.

Литисай почувствовал себя таким счастливым и гордым, словно сам король перед войском провозгласил хвалу его отваге.

Румра махнула жене хозяина:

— Эй, добрая женщина, у нас кувшин уже пуст!

Хозяйка мигом принесла еще кувшин, разлила вино по чашам.

Румра для большей торжественности поднялась на ноги.

— За тебя, бывший десятник Литисай! За тебя и за тех, кто с тобой в ночном лесу обратил в бегство Подгорных Тварей!

— И за меня, ясно-понятно? — хохотнул Кринаш.

— Конечно, и за тебя… — Женщина повернулась к Литисаю. — Выпьем, дарнигар!

— Выпьем, шайвигар! — счастливо и благодарно выдохнул в ответ молодой человек.

И тут в дальнем темном углу зашевелилось то, что Литисай до сих пор считал брошенным на скамью старым тулупом.

Груда тряпья развернулась, превратилась в человеческую фигуру — и на свет шагнул однорукий нищий, которого Литисай перед этим видел мельком во дворе.

— Коль за меня пьют — может, и мне винца поднесут? — заговорил он с дерзким, злым вызовом. — Или не узнаешь меня, десятник? Я ведь с тобой в ту ночь в лесу был!

* * *

На крышах обеих изб, точно воробьи, расселись разбойники: сверху виднее, а зрелище предстояло занятное.

На тех же, кто остался внизу, рявкнул широкоплечий, коренастый Гипаш:

— А ну раздались! Кто под ногами будет путаться — в землю вколочу!

«Тяжел, неловок, — оценил его Подранок. — Силой привык брать…»

С ним, наверное, будет проще, чем со вторым, которого прозвали Гвоздем. Этот хоть в плечах не столь широк, да и ростом не особо вышел, зато карраджу явно не вприглядку изучал. Движения текучие, взгляд цепкий…

А вот третий, Хмурый… от этого не знаешь чего ждать. Чует Подранок, ой чует: с хитростью вояка, с подвохом, вроде как «слоеная» коробка для игры в «радугу»…

Ладно, бой покажет.

Подранок скинул куртку: одежка, снятая сегодня с бродячего лекаря, была тесновата, не помешала бы драться! Он не стал крутить мечи, разминая кисти и вспоминая характер клинков. Что там вспоминать — они давно стали продолжением руки.

Уанаи, восседающая на крыльце, словно пичуга на ветке (ну ничего атаманского в ней нет!), махнула рукой:

— Начинайте!

Больше Подранок не видел ни разбойников на крыше, ни Уанаи на крыльце. В мире остались только он и трое противников.

И ходу, ходу — плавно, неспешно… кто на месте стоит, тот покойник… да не как попало, а чтоб эта троица перед ним в одну линию встала…

— Слышь, чужак, — бодро окликнул Подранка Гвоздь, — тебе еще удрать не хочется? В свою берлогу в Чернолесье, а?

— А то мы из тебя миску киселя сделаем, — поддержал приятеля Гипаш, заходя слева.

Продолжая кружение, Подранок усмехнулся. Грайанцы, да? Выговор выдает. И привычка болтать во время боя. Ладно, как угодно господам…

— Парни, а вас не слишком мало? — приветливо откликнулся он. — Всего-то трое на целого меня…

— Это ты пока целый, — объяснил языкастый Гвоздь.

— Не нашинковали еще, — уточнил Гипаш — и вдруг сделал низкий выпад «мост через ручей», от которого Подранок ушел легко и со смешком.

И снова — по кругу, по кругу, да так, чтоб не дать навалиться втроем…

«Помотать этих голубчиков… злиться начинают — вот и славно, злитесь, милые… ага, костер за спиной, вы меня в костер гоните… Не выйдет, все я помню. Костер мы обогнем, вот так… он уже между нами…»

Гипаш и Хмурый, с двух сторон обогнув костер, со злобой кинулись на ускользающую дичь. Но хитрая «дичь» внезапно метнулась между ними — прямо в костер!

Подранок перемахнул огонь так стремительно, что одежда не успела вспыхнуть, — и оказался лицом к лицу с Гвоздем, не ожидавшим такого явления.

Всего на миг опешил Гвоздь — но Подранку этого хватило. Свистнул меч…

Сидящие на крыше разбойники завопили дурными голосами, и даже Уанаи подалась вперед при виде Гвоздя, который, не выпуская из правой руки меч, левой пытался поддержать сползающие штаны.

— Гвоздь, уйди из боя! — звонко потребовала ксуури.

— Да я сейчас пояс узлом свяжу, — попытался возразить разбойник.

— Тебе не пояс разрезали, тебе живот распороли… Уйди из боя, я сказала!

Разбойники дружно поддержали атаманшу. Кто орал, что за Гвоздем следом кишки тянутся, кто обзывал его потрошеной рыбой, кто советовал не возиться с поясом, а скинуть штаны и пугнуть чужака голой задницей. Сам Гвоздь, смирившись с поражением, хохотал громче всех.

За смехом и подначками разбойники едва не пропустили продолжение поединка. А вот Подранок его не пропустил, не сплоховал, когда ринулись на него Гипаш и Хмурый — завертелся, заплясал, уходя от атаки и азартно прикидывая, как бы обойтись без трупов. Душу захлестнуло боевое веселье: их уже двое, только двое, я их сейчас… я…

Сапог поехал по ледовой дорожке, коварно подкараулившей бойца. Подранок с маху грохнулся на спину. Здоровяк Гипаш издал торжествующий вопль и сверху набросился на упавшего чужака.