Ставрополье их знаете сколько в плавнях на Егорлыке!

– Дорогой земляк, прошу тебя, выпей воды, тогда хоть какая-то надежда будет. А колодец мы найдём, не волнуйся.

– Нет, не заставите, – покачал головой казак и начал отсасывать из ранки яд, сплёвывая слюну.

Только чёрная мамба оказалась сильнее, и вскоре взгляд Василия затуманился, и он лёг на песок. Ардашев приставил к его рту сначала одну фляжку, потом другую. Крыгин, находясь в полузабытьи, послушно глотал воду. Когда фляжки опустели, он стал шептать: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»

Солнце палило нещадно. Песок обжигал и ладони, и запястья, но Ардашев продолжать копать руками могилу. Похоронив казака, он отправился дальше, сверяя свой путь по компасу.

Через сутки ему посчастливилось: он вышел к скалам с росшими на них суккулентами – растениями с набухшими от запасов воды листьями. Ему удалось утолить жажду. И вечером того же дня Ардашева обнаружил разъезд Абдаллаха. Он был готов принять бой против неизвестных всадников и продать жизнь подороже, рассуждая, что у каждого человека есть самое последнее оружие – его смерть. И тогда пусть песок поглотит его тело, но честь и отвага останутся незапятнанными.

От неминуемой гибели губернского секретаря спасло знание арабского языка. К нему обратились с вопросом, не является ли он русским из угнанного каравана. Оказывается, нубийцев, убивших казаков и уведших с собой верблюдов, остановили и обыскали люди правителя Судана. Потом допросили с пристрастием. Под пыткой задержанные признались в том, что четырёх иноверцев они отравили, а затем и убили, уведя русский караван, доставлявший в Хартум подарки из далёкой России. Но двое русских остались в пустыне. Преступникам тут же отрезали головы и, водрузив на пики, принесли в Хартум, а на поиски Ардашева и Крыгина Абдаллах велел послать несколько отрядов на быстрых дромадерах и арабских скакунах. Вскоре один из них и наткнулся на молодого российского дипломата. В итоге миссия Ардашева в Хартуме была выполнена.

III

Частный детектив внимательно посмотрел на собеседника и заметил:

– А этот ваш Морган – отчаянный малый.

– Да уж, – вздохнул Баркли, – отчаянный, только кому от этого легче?

– А что, если он жив?

– Всё может быть, – пожал плечами миллионер. – Я же говорил, что он со странностями…

– А вдруг он и есть Морлок?

У Баркли отвисла челюсть, и пепел сигары упал на колено.

– Чёрт возьми! Этого не может быть! – воскликнул он и принялся стряхивать с брюк пепел.

– Ну почему же? – невозмутимо изрёк Клим Пантелеевич. – Morgan Lockheed. Если взять три первые буквы из его имени – Морган – и три первые из фамилии – Локхид, – как раз и выйдет Морлок.

– Господи! Отец святой! Творец всемогущий! – вскинул к небесам руки банкир. – Как же я раньше об этом не догадался?

– Правда, это может быть и простым совпадением.

– Нет уж, – покачал головой Баркли, – на этот раз, думаю, всё так и есть: Морлок – Морган Локхид. Вероятнее всего, он мстит мне, что уменьшилась его доля в уставном капитале банка до трёх с половиной процентов. Другого объяснения у меня нет.

– Если честно, я очень сомневаюсь, что ваш компаньон пошёл бы на столь тяжкие преступления. Ведь за любое из них – электрический стул. Убивать Алана Перкинса, Эдгара Сноу и многодетного судью из Кёльна – не столько жестоко, сколько глупо. Ни один адвокат уже не сможет помочь убедить присяжных в непричастности подсудимого к злодействам.

Баркли ничего не ответил.

Клим Пантелеевич помолчал с минуту, потом повернулся к банкиру и спросил:

– Скажите, Морган был способен на эти преступления?

– Да, – грустно выдохнул американец.

– Это меняет дело, – поднявшись, изрёк частный детектив и добавил: – Пойду его искать.

– В каком смысле?

– В прямом.

– Но мы же в Атлантике.

– Тем лучше. Никто не будет мешать, – бросил Клим Пантелеевич и зашагал к лестнице.

Баркли проводил собеседника непонимающим взглядом и глубже закутался в плед.

Неожиданно показались тучи, и от воды потянуло холодом. Волны роптали, набегали на неприступные для них борта «Роттердама» и тут же сдавались, но им на смену приходили другие, ещё более настойчивые. Их белая пена, разрезанная гребным винтом, безуспешно пыталась догнать пароход.

Глава 9

Нью-Йорк

I

Ардашев стоял в той части юта, где находилась прогулочная палуба пассажиров второго класса, и смотрел на воду. В последний день плавания море совсем стихло и казалось умиротворённым. Оно точно просило прощения у людей за унесённые на дно человеческие жизни. Сколько их ушло в небытие за тысячелетия! Сотни тысяч? Миллионы?

Размахивая трёхметровыми крыльями, хриплой трещоткой прокричал альбатрос и умостился на линии беспроволочного телеграфа, протянутого между мачтами. Клим Пантелеевич взглянул на пернатого гостя и подумал: «Моряки говорят, если птица прилетела на корабль, значит, быть удаче. Ну и земля, стало быть, рядом».

Океан, покрытый сетью лазурных волн, уже не казался бескрайним – впереди завиднелось очертание суши, а потом показалась белая стрелка маяка. И вскоре пароход-великан гордо разрезал волны залива. Белые барашки волн бежали рядом с судном. А где-то внизу, почти у самой ватерлинии, сновали мешавшие друг другу судёнышки-пигмеи.

С правой стороны, между небом и землёй, в воздухе, нарисовалась сетка гигантского моста, соединявшего два берега. Семиэтажные высотки Бруклина и трубы заводов уступали ему в высоте. Слева высилась статуя Свободы. Она будто протягивала руку с факелом эмигрантам из Европы, отважившимся покинуть свои страны и приплыть в Новый Свет в поисках лучшей доли.

– Добро пожаловать в США, мистер Ардашев, – негромко произнёс знакомый женский голос.

Клим Пантелеевич обернулся.

– Доброе утро, Лилли! Рад вас видеть.

– Америка – великая страна, и вы сможете в этом убедиться, – улыбнулась мисс Флетчер.

– О! Я нисколько в этом не сомневаюсь.

– Желаю вам удачи в поисках Морлока.

– Вы очень любезны.

– Мне кажется, я буду по вам скучать, – вымолвила дама и подняла глаза.

– И я.

– Неужели? – хитро выговорила она.

– Вы были единственным цветком среди нашего мужского бурьяна. И мы все вами любовались.

– Даже так? – покачала головой Лилли. – Тогда я не понимаю, почему вы не остались в моей каюте. Я подарила вам шанс. Отказать женщине, которая просит близости, – самый мерзкий и циничный поступок мужчины по отношению к даме. Почему вы так поступили?

– Вы прекрасны, а я вдвое старше вас. И я побоялся в вас влюбиться. Дать вам какую-то надежду, а потом обмануть – не в моих