— Да, отец.

— Меня хоронили уже не однажды. И в Пекине, и в Тайбэе, и в Лос-Анджелесе. Само собой, в Гонконге, — Чжанг с гордостью посмотрел на сына. — И даже, ты не поверишь, в России, в Хабаровске. И каждая такая «смерть» нужна была мне для того, чтобы на время исчезнуть.

— Но с твоими деньгами, отец, и с твоими возможностями исчезнуть — проще простого. Зачем для этого инсценировать смерть?

Чжанг рассмеялся и довольно потер руки:

— В этом-то и искусство хитрости, Чжао. Если я просто куда-то запропастился, все знают, что рано или поздно я могу объявиться. Значит, враг никогда не покажет свое истинное лицо. А те, кто идет по моему следу, не остановятся, пытаясь меня найти. А если я умер — с меня взятки гладки. Ни мстить, ни возвращать долги некому. Все! Чистая кредитная история, как любят говорить банкиры.

— Это я понимаю, отец. Я не понимаю, зачем тебе пропадать именно сейчас. В твоей игре именно этот факт для меня загадка. Тебя никто не преследует, ты никому не насолил…

— Все очень просто, Чжао. Мне надо, чтобы в смерть мою в первую очередь поверил Сюань.

— Зачем?

— Потому что он оказался простачком. Он вместе со всеми своими консультантами из «Байдэ Индастриалз» недооценил меня, приняв за обыкновенного бандита и посчитав, что раз деньги за сделанную работу были переданы из рук в руки, значит, мы квиты.

— А что, разве не так?

— Так, сынок, — кивнул Чжанг. — Ли сделал все правильно и поступил со мной по совести, заплатив ровно столько, сколько мы и договаривались за эту чертову плотину. И я лично против него ничего не имею. Кроме, разве что, того превратного обстоятельства, что Ли Сюань родом с Тайваня, а тайванцев я не люблю в принципе.

Чжанг отхлебнул еще немного пива, искоса поглядев на сына — сумел ли он заинтересовать этого молокососа? Есть ли в его душе хотя бы нотка интереса к деловым комбинациям его отца? Старый мафиози остался доволен — Чжао слушал его внимательно, не перебивая. Видимо, ему действительно не терпелось узнать, что задумал старый лис.

— Так вот. Ли не сделал ничего плохого для меня, — продолжил Чжанг. — Но надо жить так, чтобы не сделать ничего плохого и против себя, а здесь Ли промахнулся. Мне удалось переманить к себе его личного секретаря, Боба Хиу. Это значит, что Сюань недостаточно внимателен к своим людям, а таких парней, как Хиу, надо хорошо прикармливать — этот парень может оказаться очень полезным. Это пункт первый моего плана. Пункт второй — пусть Ли считает, что я погиб, а его фирме достанется контракт на дальнейшие работы по Сиддирганчу…

— Это по электростанции? — уточнил Чжао.

— Да, — утвердительно кивнул Чжанг. — А третий пункт моего плана, как ни странно — русские.

— В каком смысле?

— В камерах нашей маленькой семейной тюрьмы, которая, как ты знаешь, оборудована под поселком строителей, вчера появились несколько новых постояльцев.

— Ты захватил русских?! — Чжао, казалось, был очень удивлен, хотя прекрасно знал, что камеры тюремного подвала Чжанга практически никогда не пустовали.

— Нет, я их не захватывал, — довольно рассмеялся мафиози. — Мне, точнее, моим людям, пришлось лишь спасти бедняг из объятий великой реки. Их трупы мне были бы ни к чему, а вот живые они смогут сослужить хорошую службу. Тем более что улов мне попался замечательный — один из русских очень важная персона у себя на родине.

Чжао подался вперед:

— Это, случайно, не тот певец, о котором вчера весь вечер талдычили по телевизору? Ты его видел?

— Он, — с самодовольным видом подтвердил Чжанг. — Я и не рассчитывал на такую удачу. Мне казалось, что будет вполне достаточно простых заложников, которых в один прекрасный момент, как скрытый козырь, я вытащу из рукава. Но боги отблагодарили меня за долготерпение и мудрость, подарив царский улов — этот знаменитый русский сразу повысил мои шансы на успех.

— Так что ты задумал, отец? — заволновался Чжао, так и не сумев просчитать комбинацию старого мафиози. — Ты что, решил продать русских в Мьянму? Ну, долларов пятьсот за каждого возьмешь, раз они белые. Ну, может, певца этого еще дороже продашь. Но ведь это мелочь! Ты бы не стал даже связываться…

Чжанг хотел ответить, но в этот момент тоненько запищал мобильник, который мафиози весь день не выпускал из рук. Быстро взглянув на экран, чтобы определить, с какого номера пришел вызов, хозяин Султанганжа поднес трубку к уху:

— Слушаю. Русские прилетели? И ты считаешь, что с ними есть военные? Ты уверен, ведь у русских спасатели тоже одеты в военную форму? Не разрешили досматривать самолет? Ясно… Хорошо… Действуй, но только очень аккуратно.

Чжанг нажал кнопку отбоя, и сын сразу же заговорил, будто не мог дождаться окончания разговора:

— Я понял, что ты будешь просить за русских выкуп. Ты считаешь, что на этом можно хорошо заработать?

— Есть интересное решение… — хотел что-то рассказать Чжанг, но в это время снова зазвонил мобильный, и мафиози поднял трубку: — Что? Да как вам удалось?! Прекрасно, сейчас вылетаю…

Чжанг поднялся и направился к выходу из дома — с той стороны, откуда белая каменная лестница вела к самому причалу, у которого сейчас на волнах покачивался небольшой гидросамолет. Но, вспомнив о незавершенном разговоре, остановился:

— Сын, не обижайся, но мне надо срочно по делам. Договорим потом — я расскажу тебе об одной чудесной схеме, которая пришла мне в голову. И уж поверь, цена ее куда больше, чем пара сотен баксов за продажу рабов в Мьянму!

Чжао остался в холле один. Несколько минут он пытался сосредоточиться на новостях, которые крутили по телевизору, но однообразные комментарии, которые он и без того все уже просмотрел за сегодняшний день, быстро надоели. Пощелкав по каналам спутникового телевидения, нарвался на «Хастлер», с его бесконечным круглосуточным траханьем. И остановился. А еще через минут десять встал, выключил телевизор и отправился в дальнюю комнату на втором этаже виллы. Там уже две недели жила, соблюдая строгий запрет появляться где-либо еще, кроме второго этажа, его новая игрушка, специально для него доставленная из Гонконга, — Тая. Совсем молоденькая еще девчонка шестнадцати лет, похищенная людьми из мафии прямо по дороге из колледжа домой.

Чжао любил, чтобы в его спальню доставляли именно таких — невинных, чистеньких, с широко открытыми от ужаса и страха глазами, которые от этого даже становились менее узкими и раскосыми. Он любил, чтобы девочки плакали, умоляли не трогать их, отпустить домой, к родителям. А он, как настоящий властелин, владеющий не только телом, но и жизнью девчонки, мог делать с ней все — рвать одежду, избивать, насиловать как угодно и сколько угодно.

Одна беда — как только девчонки привыкали к бесконечным унижениям, как только свыкались со своей участью и переставали рыдать и умолять его о пощаде, они сразу же надоедали молодому мафиози. Он, не доживший еще и до двадцати, уже даже не возбуждался, когда мял их голые тела и кусал маленькие незрелые груди. Девчонки под ним должны были плакать, в их глазах должен обязательно быть страх и слезы — только тогда секс приносил ему удовольствие. Как только наставало привыкание — заканчивалась и карьера наложниц Чжао. Сначала он разрешал поиграть со своими куклами парням из охраны, а затем девчонок просто отвозили в один из борделей — лет до двадцати, пока еще будет сохраняться налет хоть какой-то свежести, они будут приносить клану неплохие деньги. А потом, когда болезни, наркотики и алкоголь совсем испортят «товар», их просто выкинут на улицу — прозябать и дохнуть в нищете, как прозябали и умирали в этом городе тысячи и тысячи других людей, которым не повезло родиться состоятельными.