Всё показалось ему таким убогим. И та песня, про Канаду и Россию, глупой наивной и детской, словно написанной кому-то или чему-то в оправданье. В успокоение чужого и собственного. Что есть всё же нечто похожее между этими странами. А по сути, и нет ничего. Природа, дождь, ветер люди всё здесь загажено.

— Тебе куда? — неожиданно на повороте, перекрывая шум мотора, прокричал Жиблов.

— Домой! Мне здесь недалеко, — ответил Бойдов, видя невдалеке угол своего дома.

Мотоцикл прижался к обочине и остановился. Игорь вылез из коляски и протянул руку на прощанье.

— Пока, дипломат, — улыбнулся Жиблов, крепко пожимая ладонь, — надумаешь — приходи! Нам народ позарез нужен. Вижу, ты подходишь!

Игорь в ответ пожал плечами.

За характеристикой и рекомендацией Игорю пришлось ехать в столицу. В управлении никак не могли понять, зачем он идёт работать в милицию.

Пожилой мужчина с маленькими глазками, пухлыми губками, лысый, в очках, уже больше часа укоризненно качал головой:

— Что это тебе в голову взбрело? Ну чего не бывает в жизни дипломата. Спроси вон, у своих родителей. Служба наша не из лёгких. Но ты проявил себя достойно. Родину не покинул. С твоей женой — предателем, разберутся соответствующие службы. Родителей не подвёл. Они за тебя ходатайствовали. Ишь, чего надумал. Решил лёгкой жизни поискать? Пьяных по улицам собирать и карманы их опустошать? Ты понимаешь, что ты просто подставляешь нас. Что о нас в милиции подумают? Скажут, вот и дипломаты докатились — в мусарню идут работать. Значит жизнь там у них — не сахар. Видно, как жуки в банке, жрут друг друга, отодвигая от импортной кормушки. Как ты им объяснишь своё желание бросить работу заграницей, хорошую зарплату, общение с руководством страны? Карьеру, в конце-то концов? Лет через пять, смотришь, и в Москву вернёшься. Возможно, вскоре в Ленинграде МИД возглавишь, если решишь остаться.

Игорь не вступал в полемику, молча, сидел, уперев взгляд в пол. Он сначала внимательно, потом не очень, а теперь совсем не слушал этого человека. И уже воспринимал всё произносимое образами. Представлял себе огромную банку, в которую набилась толпа хорошо одетых людей. Женщины, мужчины лезут друг на друга, по стенкам, пытаясь вскарабкаться как можно выше. Там где намазано мёдом. В банке слышится возня, скрежет, стоны мужчин, реже визг женщин. Они кусаются и царапаются. Хватают верхних за ноги. Пинают тех, кто внизу. И все смотрят, задрав головы, на манящее горлышко, где уже сидит в обнимку, этакая улыбающаяся, окровавленная парочка. Наслаждается, утираясь от полученных плевков, зализывая раны и увечья. Готовые, мгновенно избавиться друг от друга, в любой подходящий момент.

Что мог ему объяснить Игорь? И как?

Отвезти в Ленинград? Посадить в мотоциклетную люльку к Жиблову? Провезти по неухоженным улицам, мрачным загаженным спальным кварталам, нищим общежитиям звучащих голосами пьяных разборок и голодных детей? Спеть песню о Канаде? Поймёт ли он что-то? Или презрительно пересядет в свою волгу и включит Генделя?

Видя, что Бойдов его не слушает, мужчина решил сменить тактику:

— Хочешь послужить стране? Так иди в ФСБ! Интеллигентная работа. Чистенько, аккуратненько. Зарплата больше. Уважение опять же. Послужишь немного, надоест — иди снова к нам. Вопрос решаемый. Ну что, договорились?

Игорь устало посмотрел на него и тихо, но уверенно произнёс:

— Мне нужно возвращаться. Я Вас прошу, пусть мне подготовят необходимые документы.

— Можешь уезжать! — недовольно ответил мужчина за столом, — пусть менты пишут запрос. Уверен, попросишься скоро обратно, но пути назад нет! Наш клапан работает только в одну сторону!

Игорь спускался по широкой министерской лестнице. Слова начальства не затронули его душу.

В голове продолжала кружиться последняя брошенная ему фраза: «наш клапан работает только в одну сторону».

— Наверно, так оно и есть, — подумал он.

Оформление было не долгим, и через пару месяцев ему вручили удостоверение инспектора уголовного розыска. С этого момента жизнь Игоря превратилась в один день, растянувшийся на несколько лет. Пару месяцев отучился на курсах оперативных работников, после чего приступил к своим служебным обязанностям. Старшим Бойдову назначили Петрова. Он старался научить Игоря всему, что успел узнать сам за два года службы в розыске, и три года до этого, будучи постовым. Учиться приходилось по ходу дела, и это было непросто.

Все фильмы, которые Игорь смотрел про современную милицию, оказались просто смешной рекламой. Наверно режиссеру и сценаристу хотелось, чтобы именно так работали в нынешнем уголовном розыске, раскрывали преступления, получали награды и премии, геройски погибали. Да и не интересно было бы смотреть как сотрудник вместо того, чтобы ловить преступника, сидит и пишет, пишет, пишет. Справки, отчёты, докладные, обзоры, планы, рапорта, постановления, заключения, отношения. И ещё целую кучу документов с грифами «Секретно», «Сов. Секретно», «ДСП» в правом верхнем углу. Затем ходит из кабинета в кабинет, регистрируя эти документы в различных журналах, проставляя цифры в штампах, неся их на утверждение руководству. Получая новые указания, и возвращаясь к себе переделывать то, что так старательно подготавливал.

Вот где закаляется сотрудник. Не задерживая преступника, не собирая доказательства, изобличая его, а именно здесь, по три-четыре раза исправляя каждый документ. Часто в зависимости от настроения начальника. Здесь вырабатываются стальные нервы и железная воля.

То, на миллиметр больше отступил от края листа, или поставил инициалы позади фамилии, или должность впереди звания. И ещё целая куча совершенно ненужных условностей, возведённых во главу угла и специально контролируемых и сочиняемых, наверно, дивизией сотрудников различного ранга, в звании от лейтенанта до генерала. Условностей, которые постоянно изменяются, добавляются новые, часто противоречащие утверждённым ранее. Эти распоряжения и приказы напоминали о неукоснительности своих устоев. От нескончаемости однообразных повторов в первое время кружилась голова.

Сколько лет создавалось, и будут создаваться эти прокламации, смысл в которых сводился, и будет сводиться дальше к шалым, бездумным выкрикам и требованиям. И чем дальше, тем более не жизнеспособным и неприемлемым. Кем надо быть, чтобы с таким, не остывающим, горячим жаром, из года в год говорить и писать на несуществующие, давно прекратившие своё существование темы. Ничего не знать, упорно ничего не видеть вокруг. Какое завидное ослепление, передаваемое по наследству! Оно порождает сомнение в том, что эти люди пришли в милицию по зову сердца и души бороться с преступностью.

Складывается впечатление, что этой горой различных указаний, инструкций, тупых ориентировок, других исполнительских бумаг, неизвестные тёмные силы, решающие у себя наверху собственные проблемы, хотят просто завалить сотрудников в их кабинетах, не дать им выйти на улицу. Стараются изо всех сил, и удивляются, как это те ещё умудряются иногда просочиться из-под наваленного на них бюрократического хлама, и посидеть в засадах или прихватить развратного маньяка. Надо бы, их загрузить побольше! Чтобы жизнь мёдом не казалась. А ну, ещё подкинем им парочку указаний. Пусть попробуют на них ответить. А потом на каждый ответ ещё парочку. А на те, снова!