– С каких это пор тебя волнует закон?

– Личные принципы, – задумчиво бросает парень, отворачивается к окну и замолкает.

Несмотря на то, что я всю дорогу жаждала, чтобы он сидел молча, меня тревожит смена его настроения. Начинает казаться, что я чем-то его задела.

Мы подъезжаем к дому, и я без слов выхожу из машины. Меня передергивает от начинающегося дождя, и я спешу скорее укрыться в сухом месте. Адам не торопясь идет за мной, отчего раздражение накрывает с новой силой. Парень деловито заходит в мой дом и разваливается на диване, бубня под нос странную, не знакомую мне песенку. Стараюсь не обращать на него внимания и направляюсь собирать сумку для университета.

На первую пару я уже опоздала, надеюсь, хоть на оставшиеся попаду.

С первого этажа доносится музыка из моего старого магнитофона. Узнаю мелодию с первых нот и блаженно закрываю глаза, тихо подпевая словам.

Я закрываю глаза. Из всех дисков он достал именно этот. И включил именно эту песню. Мою любимую, слова которой давно выучены наизусть.

Спускаюсь и вижу, как он лежит на диване, слегка покачивая головой в такт музыке. Глаза Адама закрыты, на лице застыло умиротворение. Я выключаю магнитофон, на что парень возмущенно стонет.

– Я еду в универ. – Мне с трудом удается придать голосу металлические нотки.

Адам следует за мной, точно призрак, подходит к машине и впяливает взгляд в разбитое стекло, пока я вожусь с гаражом.

– Там дождь, – тихо говорит он.

Я вспоминаю, как Адам в первый день нашего знакомства разбил окно, и фыркаю. Теперь из-за него мне приходится мокнуть в дождливую погоду.

– Поехали на моей, – предлагает парень спокойным тоном.

Силюсь уловить хоть малейший намек на шутку или сарказм в его глазах.

– Нет уж.

Демон молча захлопывает дверь гаража, ловко перехватывает ключи от машины и говорит:

– Поехали. Иначе я останусь у тебя дома и наконец дослушаю песню «Пинк Флойд».

«Черт».

Парень еле слышно посмеивается, наблюдая, как я бегу к машине, шипя от дождя, будто разъяренная кошка. Он неторопливо садится на переднее сиденье и трясет головой, стряхивая с волос капельки дождя.

Бесит.

Едем мы, не разговаривая. Адам то и дело цокает, проявляя таким образом свое недовольство по поводу моего вождения, но я не обращаю внимания. Сидеть за рулем этой прекрасной красотки просто божественно, мне даже не хочется выходить, когда мы подъезжаем к университету.

Паркуюсь на легендарном, проклятом месте, беру сумку и выскакиваю из автомобиля. Надеюсь, никто не увидел, что мы приехали вместе.

Особенно Том.

При воспоминании о парне у меня щемит сердце, и, как назло, в первом же коридоре я встречаю именно его. Глаза Флинна при виде меня сужаются. Он хватает меня за руку и настойчиво отводит в сторону.

– Эми, ты что творишь? – В голосе Тома звучит горечь. – Зачем ты связалась с ним?

Слухи в городе Лафайет распространяются невероятно быстро.

Я не знаю, что ответить, и опускаю взгляд.

– Это назло мне, верно?

– Нет.

– Тогда почему, скажи мне? Ты же его терпеть не можешь. Я чувствовал себя так паршиво, когда ты узнала, что мы были друзьями, а теперь вы вместе.

– Что? – От удивления я начинаю часто моргать.

– Мама видела вас сегодня в закусочной, – выпаливает Том. – Из всех заведений нашего города вы решили позавтракать именно в кафе моей матери.

У меня отваливается челюсть. Переубеждать Тома нет смысла.

– Том, я…

– Твою мать, Эми! Что я тебе сделал?

От шока у меня цепенеет тело. Конечно же, Адам знал, куда мы едем. Он сделал это специально. У меня больше нет объяснений.

– Моя мама не осталась в Лос-Анджелесе, – выдаю я на одном дыхании, пытаясь хоть как-то оправдаться. – Она пропала год назад. Адам знает, где она, но ничего не говорит.

Том делает шаг назад и хватается за волосы. В его взгляде невероятная злость и обида. Мне становится чертовски гадко оттого, что я уже в который раз делаю ему больно.

– Прости меня, Том, – шепчу я, чувствуя, как трясутся губы.

Голубые глаза наливаются холодом. Он качает головой, будто пытается избавиться от дурных мыслей, и уходит прочь, оставляя меня с новым грузом на сердце.

Весь день я обдумываю различные способы убийства Адама Кинга. Не могу рассуждать ни о чем другом, кроме его уничтожения. Как назло, он не появляется в университете: его нет ни в столовой, ни на занятии по философии. Кинг будто растворился, предчувствуя свой страшный конец.

Я отдаю мистеру Блэку статью, и он, не читая, говорит:

– Очень хорошо. Ну как впечатления от работы журналистом?

– Вы были правы. Возможно, мне стоит задуматься о писательстве.

На его лице появляется легкая улыбка, кажется, он доволен тем, что я согласилась с его мнением. Мистер Блэк откидывается на спинку стула и откладывает мою работу на стол.

– Журналистика требует жесткого подхода, но я не увидел в вас жесткости, мисс Грин. Вы решаете проблемы дипломатическим путем и часто не в свою пользу.

Мне хочется возразить, ведь он ничего обо мне не знает. Я не конфликтую не потому, что у меня такой характер, а потому что я совершенно одна, и заступиться за меня некому.

– Эми, – он указывает на меня пальцем, – почему вы соврали тогда на парковке? Думаете, я не наслышан об Адаме Кинге и его выходках?

Мне нечего ответить. Да, я решила взять вину на себя, ведь прекрасно понимала, что Адама не накажут, а он в свою очередь начнет сильнее меня изводить. Вместо того, чтобы бросить ему вызов, я замяла конфликт.

Видимо, мистер Блэк догадывался об этом с самого начала и потому захотел проверить меня, дав такое сложное для первокурсницы задание.

– Возможно, вы правы, – говорю я, опуская взгляд.

– Вам есть, чему поучиться у этого сорванца. Несмотря на все его выходки, он волен делать то, что ему хочется. В нем есть стержень.