— Хм-м. Ох уж эти женщины и их чары! — сказал Тох, когда они ушли. Он слабо махнул рукой — внезапное появление жены фараона утомило министра. — Я устал, и песок натер мои веки. Вы тоже должны меня оставить.

Потом Тох взглянул на Семеркета, и в голосе старика появились чуть удивленные и даже слегка озорные нотки:

— Я непременно должен привести тебя к Рамзесу. Это пойдет ему на пользу — услышать правду из твоих уст.

* * *

Снаружи здания правосудия песчаные вихри поднялись до неистового крещендо. Ненри и Семеркет укрылись за алебастровым сфинксом великого бога Рамзеса II, далекого предка нынешнего фараона. Ненри заорал сквозь платок:

— Ты играешь в опасную игру, брат, вот так подкалывая Тоха по поводу его возраста!

— Я не играю в игры! — прокричал Семеркет в ответ. — Я всего лишь иду напролом, тратя на путь как можно меньше времени.

Он внезапно схватил брата за руку посреди воющей бури. Ненри почувствовал его силу и даже сквозь крутящийся песок увидел, как сверкают глаза Семеркета.

— Могу я рассчитывать на тебя, Ненри?

Тот нехотя посмотрел на него, но, в конце концов, все же ответил:

— Я знаю, что я — трус и дурак, что от меня — никакой пользы. Так говорит моя жена. Но ты — мой брат. Да, ты можешь рассчитывать на меня, даже если эта помощь немногого стоит.

Семеркет кивнул.

— Я пошлю тебе весточку, кода смогу, — сказал он.

А потом Ненри показалось, что сквозь бушующий песок он увидел, как блеснули зубы Семеркета.

— Скажи жене, что теперь она может выйти из своей комнаты.

И писец внезапно остался один, а его закутавшийся в накидку брат исчез в водовороте бури.

— Что тебе нужно?

Мальчик с недовольным фырканьем открыл большую деревянную дверь. Вытащив застрявшее между зубов зернышко, он вытер палец о грязную набедренную повязку и уставился на Семеркета, вернее, на кувшин крепкого пива, который тот держал.

День был в разгаре. Зной, походивший на летний, и воздух, тяжелый от оставшегося после бури мелкого песка окутали все вокруг дымчатым маревом. Семеркет нарочно выбрал полдень для своего визита в Дом Очищения, зная, что в это время жрецы и слуги будут отдыхать. Но ему было известно, что именно в это время запах в доме будет чувствоваться сильнее всего.

— Вспарыватель Метуфер все еще живет здесь? — спросил он.

— Он стар, и у него трясутся руки, но — да, он все еще здесь живет, и он все еще вспарыватель.

Семеркет отдал мальчику пиво.

— Проводи меня к нему.

Мальчишка с готовностью подхватил кувшин, сорвал мягкую глиняную печать и понюхал напиток.

— Ах! Оно даже свежее. Не то что та моча, которую нам обычно приносят.

Его лицо потемнело, он с подозрением взглянул на Семеркета.

— Но вы ничего не принесли для обряда очищения. Так зачем вам нужен Метуфер?

— Я его друг. Меня зовут Семеркет.

Мальчик фыркнул:

— Друг, который не знает, жив Метуфер или умер. Может, вы доставите ему неприятности? Как знать…

— Если не хочешь пива… — пожал плечами Семеркет и потянулся, чтобы забрать кувшин.

Мальчишка быстро шагнул назад, чтобы взрослый не мог дотянуться до кувшина.

— Я проведу вас к нему, проведу, — заискивающе проговорил слуга. — Просто у нас немного посетителей. Меня поколотят, если я приведу кого-нибудь, кого Метуфер не хочет видеть.

Он открыл дверь чуть пошире. Семеркет в последний раз вдохнул свежий воздух и, перешагнув через порог, оказался в полутемном Доме Очищения. Мальчик закрыл за ним дверь.

Глаза Семеркета постепенно привыкли к полутьме. Он оказался в переднем зале, где возвышалась статуя Осириса из известняка, почерневшая за долгие годы воскуривания маслянистого фимиама. Бог все еще был украшен гирляндами после праздника, хотя цветы уже завяли. Справа от Осириса стоял не менее потемневший бог Анубис. Окна, прорубленные под крышей, служили единственным источником освещения в этом зале. Семеркет почувствовал, как под его сандалиями тихо похрустывает сода — мелкозернистая сода из карьеров в пустыне.

— Подожди здесь, — сказал мальчик. — Я приведу вспарывателя.

Семеркет осознал, что, войдя в здание, задержал дыхание. Приготовившись к самому худшему, он сделал вдох. Еще до того, как чиновник успел вдохнуть еще раз, он ощутил, до чего воздух перенасыщен специями. Тяжелый смолистый запах мирры спорил с ароматами сладкого розового масла, смолы можжевельника и нюхательных солей. А над всем этим парил запах соды, вызвавший рвотные спазмы. Но вошедший едва не подавился от вони тухлого мяса, господствовавшего над всем прочим — вездесущие благовония не смогли заглушить смрад.

Семеркет пошарил в поясе в поисках мешочка с кедровыми стружками и глубоко вдохнул запах ароматного дерева. Хотя он все еще чуял гниль, вонь теперь стала слабее.

Уверенными шагами он направился в приемную, решительно держа у носа мешочек с кедровыми стружками. Семеркет нашел дорогу в полумраке дальней части храма. Деревянный ставень был слегка приоткрыт, полуденное солнце сочилось сквозь щели. Чиновник открыл ставень побольше и, моргая, уставился на светлый двор.

Как ему и запомнилось, слева, почти вплотную друг к другу стояли унылые однообразные сараи. Они были построены у самой кромки пустыни, на уступчатой террасе. Каждый уступ которой покрывали холмики желтой соды.

В дальней части двора, у края красной пустыни, Семеркет увидел быстрое движение — это бродячие собаки рыскали вблизи жилища людей. Они жадно глядели на сараи, навострив уши. Наконец, самый храбрый из псов (его тощие палевые бока были похожи на движущийся ковер из блох) подкрался к ближайшему строению.

Мальчики, которые должны были сторожить у сараев, ушли, чтобы проспать самую жаркую часть дня. Только самый младший стоял на посту. Он побежал вперед, крича на шавок и бросая в них камнями.

Вожак стаи остался на месте, опустив голову и скаля зубы. Когда его ударил глиняный черепок, пес с неистовым лаем побежал к мальчику. Маленький караульный немедленно повернул и задал стрекача, воплями призывая на помощь остальных.

Видя, что сараи временно остались без охраны, животное сразу воспользовалось случаем и побежало к ближайшему.

Пес стал неистово рыться в соде, пыль желтыми облачками взлетала из-под его лап. Через несколько секунд показалось то, что он выкапывал — тонкая сморщенная человеческая рука. Схватив ее за запястье, зверь дернул посильнее. Вскоре из-под желтой пыли показалось все тело — труп женщины на последней стадии очищения. Ее волосы пожелтели от серы, тело стало жестким, сухим и волокнистым.