Он собрал редкие пряди своих светло-рыжих волос в длинный хвост и перехватил его на затылке резинкой. Чэмберс ждал следующего вопроса Сент-Джеймса.

Они подняли учителя музыки Шарлотты с постели, но он не посетовал на вторжение. Лишь переспросил:

— Пропала? Лотти Боуэн пропала? Черт!

И, извинившись, быстро поднялся наверх. Было слышно, как в ванной с шумом полилась вода. Открылась и закрылась дверь. Прошла минута. Снова открылась и закрылась дверь. Воду выключили. Чэмберс сбежал вниз к своим визитерам. На нем был длинный домашний халат в красную клетку, надетый на голое тело, и потертые кожаные шлепанцы. Голые лодыжки, как и вся кожа, были белыми как мел.

Дэмьен Чэмберс жил в крохотном домике в Кросс-Киз-клоуз — тесном лабиринте мощеных переулков со старинными фонарными столбами и зловещей атмосферой, побуждавшей оглядываться через плечо и ускорять шаг. Сент-Джеймс и Хелен не смогли въехать в этот район — «эм-джи» не протиснулся бы, а если даже и протиснулся, то не развернулся бы. Поэтому они оставили машину на Булст-род-плейс, сразу у центральной улицы, и, немного поплутав, добрались до дома номер 12, где жил учитель музыки Шарлотты Боуэн.

Теперь они сидели с ним в гостиной размером не больше купе в старых железнодорожных вагонах. Ограниченное пространство делили между собой пианино, электроорган, виолончель, две скрипки, арфа, тромбон, мандолина, цимбалы, два покосившихся пюпитра и с полдюжины клочьев пыли величиной с помойную крысу. Сент-Джеймс и Хелен разместились на банкетке у пианино. Дэмьен Чэмберс примостился на краешке металлического стула. Ладони он засунул глубоко под мышки и в этой позе казался еще меньше своих пяти футов и пяти дюймов.

— Ей хотелось учиться играть на тубе, — сказал он. — Лотти говорила, что тубы похожи на золотые слоновьи уши. Они, разумеется, медные, а не золотые, но Лотти в такие детали не вдавалась. Я мог бы научить ее играть на тубе — могу обучить играть практически на любом инструменте, — но ее мать не пожелала. Сначала она выбрала скрипку, над которой мы бились два месяца, пока Лотти не довела родителей до белого каления своим скрежетом. После этого решили попробовать фортепьяно, но в доме у них не нашлось для пианино места, а Лотти отказалась заниматься в школе. Поэтому мы остановились на флейте. Небольшой, портативный инструмент, и шуму от него немного. Мы учимся на флейте уже почти год. Особых успехов Лотти не сделала, потому что не занимается. А ее лучшая подруга — девочка по имени Брета — терпеть не может слушать музыку и тянет Лотти играть. В смысле, с ней играть, а не на флейте. Сент-Джеймс достал из кармана список, составленный для него Ив Боуэн. Пробежал по нему взглядом.

— Брета, — произнес он.

Такого имени в списке не было. В нем, к некоторому удивлению Сент-Джеймса, значились имена только взрослых людей, с которыми встречалась Шарлотта и которые были перечислены с указанием профессий: учитель танцев, психолог, руководитель хора, учитель музыки. Сент-Джеймс нахмурился.

— Да, точно. Брета. Фамилии ее я не знаю. Но, судя по описанию Лотти, она ужасная проказница, поэтому вам не составит труда найти ее, если захочется с ней поговорить. Они с Лотти постоянно вдвоем озорничают. Таскают вместе конфеты в магазинах. Подшучивают над старичками. Проникают в букмекерские конторы, где им находиться не следует. Пробираются без билета в кинотеатры. Вы не знаете о Брете? Мисс Боуэн вам не сказала?

Он еще глубже засунул ладони под мышки, отчего ссутулились плечи. Дэмьену Чэмберсу было не меньше тридцати лет, но в этой позе он казался скорее сверстником Шарлотты, а не мужчиной, по возрасту годящимся ей в отцы.

— Что на ней было надето, когда она ушла от вас сегодня днем? — спросил Сент-Джеймс.

— Надето? Ее одежда. А что еще на ней могло быть? Здесь она ничего не снимала. Разве что курточку. Зачем бы ей раздеваться?

Сент-Джеймс почувствовал на себе обеспокоенный взгляд Хелен и протянул Чэмберсу фотографию, которую дала им Ив Боуэн.

— Да, она всегда ходит в этом, — сказал учитель музыки. — Это ее школьная форма. Жуткий зеленый цвет, вы не находите? Напоминает плесень. Он ей не слишком нравился. А вот волосы сейчас у нее короче, чем на этом снимке. Ее подстригли как раз в прошлую субботу. В стиле молодых битлов, если вы понимаете, о чем я. Под голландского мальчика. Она все ворчала сегодня по этому поводу. Сказала, что похожа из-за нее на парня. Заявила, что хочет красить губы и носить сережки, раз уж ее так обкорнали. Чтобы люди видели, что она девочка. Она сказала, что Сито — так она называет своего отчима, но вы, я полагаю, уже в курсе? Это от Рарас>itо. Она изучает испанский. Так вот Сито объяснил ей, что помада и серьги теперь уже не являются главным отличительным признаком женщины, но, думаю, Лотти не поняла, что он имел в виду. На прошлой неделе она стащила у матери губную помаду и на урок пришла накрашенная. Похожа была на маленького клоуна, потому что мазалась не перед зеркалом и рот получился кривой. Я отвел ее наверх в ванную, чтобы она взглянула на это уродство со стороны. — Он кашлянул в кулак, вернул ладонь под мышку и принялся постукивать ногой. — Разумеется, в другие разы она наверх не поднималась.

Сент-Джеймс почувствовал, как рядом с ним напряглась на банкетке Хелен, сам же он разглядывал учителя музыки, пытаясь определить источник его нервозности — включая что-то, ради чего он носился наверх, когда они пришли. Он спросил:

— А эта девочка — Брета — когда-нибудь приходила с Шарлоттой на урок?

— Почти всегда.

— А сегодня?

— Да. По крайней мере Лотти сказал, что Брета с ней.

— А сами вы ее не видели?

— Я не пускаю ее в дом, очень уж отвлекает. Прошу, чтобы ждала в пабе «Принц Альберт». Она болтается там среди столиков, вынесенных на тротуар. Вы, вероятно, их видели. На Булстрод-плейс, на углу.

— Там она и сегодня находилась?

— Лотти сказала, что Брета ждет, поэтому она и хотела уйти побыстрее. А тут больше ждать негде. — Чэмберс в задумчивости прикусил нижнюю губу. — Знаете, я не удивлюсь, если за всем этим стоит Брета. В смысле, за побегом Лотти. Ведь она сбежала, да? Вы сказали, что она пропала, но вы же не думаете, что это… как вы это называете… преступный умысел? — Два последних слова он произнес с гримасой и еще энергичнее стал постукивать ногой.

Хелен подалась вперед. Комната была такой тесной, что они сидели, почти касаясь друг друга коленями. Воспользовавшись этой близостью, Хелен мягко коснулась пальцами правого колена Чэмберса. Он перестал стучать ногой.

— Извините, — проговорил он. — Я нервничаю. Сами видите.

— Да, — отозвалась Хелен, — я вижу. Почему?

— Это выставляет меня в неприглядном свете, не так ли? Вся эта история с Лотти. Я могу оказаться последним, кто видел ее. А это дурно пахнет.

— Мы еще не знаем, кто видел ее последним, — сказал Сент-Джеймс.

— А если это попадет в газеты… — Чэмберс еще плотнее обхватил себя руками. — Я даю уроки музыки детям. Вряд ли мне пойдет на пользу, если станет известно, что одна из моих учениц исчезла после моего урока. Я бы не хотел, чтобы это случилось. Я тихо живу здесь и очень хочу, чтобы так все и продолжалось.