Дело кончилось тем, что их пришлось отправить обратно на планеты, с которых они прибыли, хотя у них был шанс на деле показать, что их амбиции не лишены оснований. Нам не хотелось усугублять их горькое разочарование, и мы всячески пытались смягчить аргументацию своего решения. Мы утешали неудачников как могли, уверяя, что спустя некоторое время найдем для них «настоящую работу». В целом было понятно, что подобные попытки не просто обречены на провал, но и приводят к весьма неприятным последствиям: когда миллионы незадачливых колонистов вернулись на родные планеты, их жалобы и недовольство спровоцировали массу беспорядков, которые представляли серьезную угрозу для империи. В итоге нам пришлось заняться укреплением своей военной мощи в тот самый момент, когда мы рассчитывали обеспечить стремительный рост благосостояния за счет долгожданного роспуска армии. Планеты, где волнения переросли в бесчинства, на некоторое время превратились в подобие огромных тюрем. И все же я могу со всей ответственностью заявить, что мы сделали все возможное, чтобы облегчить участь несчастных жертв технического прогресса.

Между тем проблема осталась нерешенной: миллионы неприспособленных к труду людей продолжали вырождаться, а нам по-прежнему не хватало умелых и энергичных кадров для работы на планетах, открытых благодаря все тому же техническому прогрессу.

В итоге нам пришлось использовать местные виды. Они еще не утратили природной силы и не были развращены комфортом — полагаю, читатель понимает, что мы были чрезвычайно осмотрительны, знакомя их с беззаботной жизнью и роскошью Сирианской империи, — и после соответствующей подготовки могли обучать новых колонистов. Мы отбирали на новых планетах племена и виды, которые годились для этой цели, и обучали их не там, где они родились, а на какой-нибудь другой планете. Какое-то время мы проводили такое обучение на Роанде, используя пустые селения и станции, покинутые персоналом после неудавшегося эксперимента. Работа, которую мы поручали этим крепким и энергичным созданиям, была значительно тяжелее той, что выполняли изнеженные колонисты. Нам требовалось сохранить способность этих видов к физическому труду и в то же время сделать их инициативными и предприимчивыми. Мы объясняли, что их задача — изучить возможности развития флоры и фауны, не нанося ущерба окружающей среде. Результаты были обнадеживающими.

Помню, как в этот период я отправилась с группой персонала на Второй Южный Континент на корабле сил связи. Мы пролетели с севера на юг, затем облетели побережье и всю территорию континента. Внизу расстилались прекрасные лесистые равнины, по которым текли широкие, спокойные реки. И повсюду в этом раю, где паслись стада мирных животных, были видны поселения, созданные в ходе успешного эксперимента. Мы совершали посадку то тут, то там, и так день за днем, неделя за неделей. Представители разных племен и видов из наших бесчисленных колоний были очень разными, но находились примерно на одном уровне развития — все они только-только начали вставать на задние конечности и пользоваться руками. Покрытые шерстью и безволосые, с разным цветом кожи, с нависающими бровями и безбровые, с выступающими подбородками и вообще без них, обнаженные и в набедренных повязках из листьев и шкур, медлительные и расторопные, готовые учиться, но не способные ни к чему, кроме тяжкого труда… Такое путешествие по континенту позволяло подвести итоги: насколько расширилась Сирианская империя за последние годы. Удовольствие, которое мы получили, немного смягчило разочарование после неудачного эксперимента с плененными аборигенами.

Но когда все эти животные — надо сказать, что некоторых из них я видела впервые, — все эти виды, среди которых не было не способных к адаптации, вновь проходили перед нашим внутренним взором и мы вспоминали то, что нам рассказывали об экспериментах Канопуса на севере и о поразительном уровне развития аборигенов, было понятно: то, чего удалось добиться нам, не идет ни в какое сравнение с достижениями Канопуса. Мы понимали это. Мы думали об этом. Тогда мы говорили об этом открыто, хотя некоторое время спустя нас ослепила гордыня, которая не позволяла нам признать истинное положение дел.

Этот во всех отношениях успешный эксперимент на Роанде, в ходе которого нам удалось превратить такие разные виды в гибких, хорошо адаптирующихся колонистов, принес нам огромное удовлетворение и укрепил доверие к Колониальной Службе. И все же это было еще одно поражение. Мы отлично понимали, что едва ли виды, с которыми мы работали, будут стремительно развиваться в будущем, и если кто-то из них и сумеет добиться заметных успехов, это произойдет очень не скоро. Было очевидно, что не стоит рассчитывать ни на скачки в их развитии, ни на то, что через несколько тысяч лет они будут жить в городах столь же прекрасных, как на Сириусе, и изменятся настолько, что в них с трудом можно будет узнать милых, добродушных обезьяноподобных аборигенов, которые жили на склоне холма неподалеку от Главного управления и служили источником забавы для нас и наших гостей.

Канопианский эксперимент радикально изменил аборигенов. Они стали абсолютно другими.

Именно это и было главным.

Поскольку мы неплохо справлялись с изучением видов, с которыми работали, и примирились с их ограниченными возможностями, мы решили расширить масштабы разведывательных операций на севере, хотя они и без того велись достаточно интенсивно. Повсеместно работали как целые группы, так и агенты-одиночки. Мы почти перестали маскироваться, — во-первых, от нас никто не прятался, во-вторых, в небе над южным полушарием постоянно сновали наши транспортные корабли, которые обеспечивали связь между Первым и Вторым Южными Континентами, и мы всегда могли объяснить свое появление необходимостью совершить вынужденную посадку. Кроме того, отсутствие маскировки было связано еще с одним обстоятельством.

Нас посетили эмиссары Шаммат. Теперь в это трудно поверить, но в то время про Шаммат не слышал почти никто. Разумеется, мы не могли игнорировать Путтиору, империю, которая пользовалась чрезвычайно дурной репутацией. Однако это объяснялось лишь тем, что нам постоянно приходилось отражать ее набеги на наши территории. О Шаммат мы знали только то, что на эту планету, покрытую опаленными солнцем скалами, Путтиора выселяет преступные элементы. Так или иначе, ее обитателями были сплошь авантюристы и головорезы. Для них технологическая эра еще не наступила, — и об этом свидетельствовало то, что корабль, который приземлился на равнине неподалеку от Главного управления, оказался космическим челноком, украденным у Канопуса. По каменистой дороге поднималось четверо шамматян. Они держались уверенно, точно желанные гости, — подобная дерзость всегда отличала их поступки и поведение. По фенотипу они относились к разновидности 2, — волосы на голове, частичное оволосение тела, типичные для данного вида зубы, руки хорошо развиты, ноги используются только для перемещения. В своем развитии они опережали почти все виды, которые мы готовили к работе на колонизированных планетах, но отставали от коренных жителей Роанды, с которыми работал Канопус. Принимая этих бесцеремонных и воинственных гостей, которые, судя по всему, были настоящими варварами, мы задумались, способен ли этот вид, распространенный в трех империях — на Канопусе, нашем родном Сириусе и в Путтиоре, — догнать северян при помощи гигантов. Незадолго до этого мы выдвинули гипотезу о том, что гиганты с Планеты 10 владели секретами быстрой эволюции низших видов.