— Почему?

— Не знаю. Но могла бы узнать, возможно, ели бы ты подсказал мне, где в этом доме антресоли.

Они вместе обследовали квартиру.

— Ничего нет. А с чего ты взяла, что они здесь должны быть?

— Марта сказала.

— Ага, значит, она была в сознании?

— Да.

— Хорошо. — Он что-то прикинул и вдруг потянул Нину Анисимовну к себе. — Смотри, — сказал он, указывая куда-то на потолок. — Видишь?

— Стена.

— Обои!

— Что обои?

Николай Иванович снял очки и протянул Нине Анисимовне.

— Кажется, раньше тебе мои подходили.

Нина Анисимовна надела очки и снова посмотрела под потолок. Теперь ей показалось, что обои наверху чуть-чуть отстают. Она влезла на стул, всмотрелась внимательней и, протянув руку, неожиданно легко подняла кусок обоев, прикрепленный к антресолям наподобие занавески. Пошарив на открывшейся ее взгляду полке, она вытащила три толстые тетради и, отдуваясь радостно, спустилась на пол.

— Возможно, теперь мы узнаем ответ, — сказала она, возвращая очки.

— Ты узнаешь ответ, — поправил Николай Иванович. — Мне чужих тайн даром не надо.

— Но ведь…

— Нина, ты здесь уже давно, и толку от тебя сейчас — никакого. Сделаем так: ты ведь живешь совсем рядом? Иди домой, полистай это, — он ткнул в тетрадки. — А я останусь дежурить. Возвращайся около девяти утра, примешь вахту. Думаю, к тому времени что-нибудь да прояснится.

Лариса вошла в квартиру и осторожно подкралась к окну. Ей хотелось, чтобы Костя ушел не сразу, чтобы постоял немного под ее окнами. Глупо, конечно, но все равно хотелось. У парадной она никого не увидела и отошла от окна разочарованная. Но в ту же минуту раздался звонок в дверь.

Лариса затаила дыхание. Неужели он поднялся вслед за ней? И что теперь делать? Сердце забилось до неприличия быстро. Она даже рассердилась на себя: точно девочка. И на него заодно: что за глупости?! Пока открывала дверь, заметила, что руки совсем ледяные, а щеки горят — и окончательно растерялась: как же себя вести?

Но на пороге стоял совсем не Санников, а незнакомый мужчина лет сорока в потертой кожаной куртке.

— Белова Лариса Даниловна? — спросил он. — Попов Александр Дмитриевич, — развернул он перед ее носом удостоверение. — Следователь прокуратуры. Войти пригласите?

Лариса не то что ответить — пошевелиться не могла. Ее как молнией поразила догадка: следователь пришел по поводу Саши. Значит, с ним что-то случилось…

Следователь же тем временем, не дождавшись приглашения, протиснулся мимо Ларисы в квартиру и сказал:

— У вас есть причины для волнения по поводу моего визита?

Лариса не могла выдавить из себя ни слова, а только смотрела на следователя так, словно он вот-вот убьет ее. Убьет дурным известием.

— Александр Александрович Малахов, шестьдесят первого года рождения, вам знаком?

Лариса молча кивнула.

— В каких отношениях вы с ним состояли?

— Он… — Голос Ларисы сорвался. — С ним что-то случилось? — спросила она. — Он умер?

— Умер? — удивился следователь. — Почему вы так решили?

— Потому что он пропал. Ни слова не сказал — ушел и не вернулся.

— Давайте по порядку. Малахов выехал с вами в Архангельск в июне. Чем он там занимался?

— Открыл предприятие. Что-то связанное с деревообрабатывающей промышленностью. Где он?

— В «Крестах».

Она обомлела.

— За что?!

— Давайте я буду задавать вопросы. Так какого числа он, как вы это называете, пропал?

— Девятнадцатого августа.

Следователь сделал пометку в блокноте.

— Кто-нибудь приходил к вам домой? Звонил?

— Нет. Хотя… Не знаю, имеет ли это отношение к делу… В общем — дочка звонила.

— И как он реагировал на ее звонки? Нервничал? Переживал?

— Похоже, да.

— А девятнадцатого августа, перед тем как пропал, он находился во взвинченном состоянии?

— Да нет. Скорее он был грустным.

— Он рассказывал вам о своих планах? — Следователь впился взглядом в Ларисино лицо.

— По поводу работы? — неуверенно спросила Лариса.

— По поводу того, что собирается сделать.

— А что он сделал?

— Хорошо. — Попов открыл блокнот и прочитал: — В восемнадцать часов пятнадцать минут двадцать первого августа Малахов ворвался в офис одного высокопоставленного чиновника, чье имя я назвать вам не могу, и пытался убить его из охотничьего ружья.

— Нет, — покачала головой Лариса. — Этого не может быть. Это не он! Зачем Саше убивать чиновника?

— Допустим, тот имел отношение к лесной промышленности и чем-то Малахову мешал.

— Саша не стал бы из-за этого в него стрелять, — уверенно сказала Лариса.

Ей все больше не нравился этот человек с его глупыми обвинениями. Лариса теперь стояла скрестив руки на груди, словно приготовившись к бою.

— Хорошо. А из-за чего бы он стал стрелять?

— Не могу себе представить… Этого просто не может быть.

Следователь посмотрел на Ларису с сожалением.

— Чиновник, в которого он стрелял, был любовником его жены. Как вы считаете, из ревности к оставленной, но все еще законной и — как бы вам этого не хотелось, возможно, даже любимой — супруге, Малахов мог бы выстрелить?

Лариса смешалась.

— Разве у нее был любовник? — невпопад спросила она.

— Они познакомились летом. Между ними возник бурный роман. И дочка, похоже, поставила об этом в известность отца. А он приехал в Петербург и выстрелил в того из ружья. Ну так как? Мог бы он стрелять из-за жены?

Ларису лихорадило. То, что сообщил следователь, не укладывалось в голове. С одной стороны — все казалось невероятным, с другой — вполне могло оказаться правдой. Горькой правдой…

— Лариса Даниловна, мне достаточно знать, насколько серьезны были ваши отношения, чтобы сделать вывод самому. Говорят, вы были любовницей Малахова? Не станете этого отрицать?

Она была его возлюбленной. Так, по крайней мере, она считала. Но, выражаясь в соответствии с буквой закона, наверно….

— Да, — ответила Лариса тихо.

— Собирался ли Малахов на вас жениться?

— Не знаю. Мы не обсуждали это.

— То есть — он не торопился оформить с вами отношения, — подвел итог следователь.