– Ломайте дверь! – закричала я в отчаянии. – Мы же тут живьем зажаримся!

Антонио кинулся на дверь. Надо признаться, дверь вселяла надежду на будущее – она была обыкновенная, фанерная. Если бы дверь была железной, как во многих других помещениях, нам смело можно было бы готовиться к Страшному суду…

Дверь трещала, но держалась.

– По… помогайте, – кашляя, крикнул Антонио. – Я один ее не выломаю!

Мы налегли вдвоем. Откуда у меня вдруг взялась такая сила, я до сих пор не знаю. Наверное, инстинкт самосохранения проснулся и завопил во все горло. Да что там говорить, пожить еще хотелось… Раза с десятого дверь поддалась, издала хрустящий звук, и мы вылетели в коридор.

– Вставайте, бежим. – Антонио тут же вскочил и схватил меня за руку.

– Погодите, а кто будет тушить пожар?

– Не знаю, – отгрызнулся он. – Я точно знаю, кто не будет его тушить. Это я!

– Но ведь загорится весь теплоход! – запротестовала я.

– Да плевал я на весь теплоход! Мне нужен Либерман…

– Кто?

Кто из нас был удивлен больше, я сказать затрудняюсь. Я, конечно, была удивлена, что он каким-то образом связан с Яшей. А он был удивлен, что случайно ляпнул мне об этом. Сделав каменное лицо, Антонио перестал моргать и натурально прикусил язык.

– Вот как, – рассеянно пробормотала я. – Так вы его знаете? А что же вы мне мозги парили, что где-то его видели или не видели?

– Я его и не знаю! – непонятно отчего разозлился Антонио. – Лично не знаю! Только по фотографии…

– Так. – Я встала в позу и потребовала: – А ну-ка рассказывайте!

Но в этот момент мы услышали взволнованные голоса и топот бегущих ног.

– Давайте скорее, после будем объясняться. – Антонио дернул меня за руку, и я полетела за ним, как прицеп.

Пробежав по коридору, мы вылетели на палубу. На палубе Антонио заметался, как загнанный бык. Сначала он ринулся влево, потом непонятно почему передумал и рванул вправо. А я тем временем углядела спасательную шлюпку.

– Д… давайте в нее п-пока, – задыхаясь от бега, сказала я. – А там решим…

– Надо же, и вам пришла в голову умная мысль, – прокомментировал мою идею Антонио, и мы залезли в шлюпку. Прикрывшись брезентом, притихли. В шлюпке было темно. Только тонкая полоска света от прожектора пробивалась через щель в брезенте. Я отчетливо слушала стук собственного сердца, и мне казалось, что оно стучит так громко, что его могут услышать снаружи. Чуть отдышавшись, я продолжила разговор на начатую тему:

– Ну, рассказывайте, Марк-Антонио, или как вас там еще: кто вы такой на самом деле и откуда вы знаете Либермана?

– А от вас не отвертишься, – усмехнулся тот. – Вам откуда начинать?

– Сначала.

Итак, если верить Антонио, он действительно являлся агентом итальянской полиции. А именно – отдела по борьбе с хищением государственных ценностей. Либерман, как выяснилось, засветился на парочке аукционов, где продавались картины, украденные из одной римской галереи. Яков Давыдович был замечен в связях с людьми скверной репутации, но являлся ли он сам таковым, полиция пока не знала. Недавно он подал заявку на участие в малазийском аукционе, где, по некоторым данным, должны были продавать одну из украденных картин. Антонио «вел» Либермана. Он должен был присутствовать на аукционе и посмотреть, с кем и как общается наш герой-любовник, ну и конечно, выяснить – за той ли картиной приехал Яков Давыдович. На теплоходе он за Яшей «аккуратно» присматривал.

– Погодите, – засомневалась я в правдивости его истории, – разве так просто продать ворованную картину? Ведь если все знают, что она ворованная… Не понимаю… Если у меня есть картина и я хочу ее кому-то продать, зачем мне аукцион?

– В том-то и дело, что знают единицы, – вздохнул Антонио и вдруг сменил тон. – Ну, хватит, разговорился я тут с вами. Вам ни к чему такие детали. Вы, если хотите, оставайтесь тут. А я пошел за Либерманом…

– Постойте, – я схватила его за рукав, – а какого черта вы ко мне пристали?

– Сначала от скуки, – безразлично и без зазрения совести ответил он. – А потом оказалось, что вы – знакомая Либермана…

– Сукин сын, – прошипела я по-русски. – Чтоб тебя…

Докончить свою мысль я, как обычно, не успела, по причине того, что нас внезапно обнаружили. Вмиг стало светло. В глаза ударил свет прожектора. Над нами нависли несколько узкоглазых рож. Один, с побитой физиономией, оказался тем самым, который не так давно имел тесный контакт с дверью. Когда он увидел меня, его глаза стали еще уже, а руки затряслись мелкой дрожью. Узнал, зараза… Ткнул в меня пальцем, что-то закричал, да так пронзительно, что у меня заложило уши. Второй, стоявший рядом, тут же схватил меня за руку и извлек из шлюпки на палубу. Та же участь постигла Антонио.

– Кто у вас тут главный? – спросила я, вдруг вспомнив наставления Жака. – Мне надо с ним переговорить.

– Вы что, сдурели? – едва слышно прошептал Антонио, пнув меня ногой.

– Я требую начальника! – прикрикнула я, проигнорировав его действия. – Я принцесса Бурбенштайская и требую к себе уважительного отношения!

Клянусь, в ту минуту Антонио записал меня в число душевнобольных. Будь я на его месте, я бы отреагировала так же. Но объяснять ему суть дела я не собиралась. Нахал! Наглец! Еще и женатый! Он вытаращил глаза, смотрел на меня с печалью и как-то отрешенно покачивал головой.

Узкоглазые тоже таращили глаза, только непонятно – по какому поводу. Решив, что они плохо понимают английский, я повторила свое заявление. Тогда один из них сказал: «Идемте!» – и нас стали толкать куда-то в недра теплохода.

Проходя по палубе, увидели нескольких человек с огнетушителями. Из коридора на палубу вырывался едкий черный дым.

– Потушили, – сказал Антонио и кивнул на пиратов.

– Без вас вижу, – огрызнулась я.

Мы поднялись на верхнюю палубу, взошли на капитанский мостик, и я предстала перед главарем. Он сидела в кресле капитана и, отталкиваясь ногой, крутился в разные стороны. Лицо было открыто. Я вздрогнула – от виска до губы краснел огромный, безобразный шрам. Сам капитан, угрюмый и бледный, сидел в углу со связанными за спиной руками. Вид у него был отрешенный. Увидев меня, он вскинул брови и дернул подбородком.

Один из головорезов подошел к главарю, нагнувшись над ним, что-то сказал. Тот продолжал сидеть с каменным лицом, сверля меня черными глазами. Потом встал и приблизился ко мне, обошел вокруг пару раз.

– Вы говорите, кто вы? – наконец спросил, всматриваясь пристально.

– Давайте отойдем, – деликатно попросила я.

– Что ж, давайте…

Мы отошли в угол. Нас провожали удивленные взгляды Антонио и капитана. Когда нас уже не могли слышать окружающие, я дала своей фантазии такую волю, какой не давала уже давно…